Сибирские перекрестки - [76]

– Неужто смерти Егорыча мало?!

– Выходит, мало. Народ, он шибко терпеливый. Совсем надо что-то уж такое, чтоб поднять его… Однако, Пашка, время! Заговорились мы. Давай-ка ушицы похлебаем, а там и к ночи собираться пора. Погода-то ничего…

С вечера сразу же сильно затемнело от тяжелых черных туч, затянувших небо. Ночь обещала быть холодной и удачливой. Приготовив снасти, рыбаки сидели у костра и не торопясь пили чай.

– Тут, Пашка, с леской всегда мыканье. Сам видишь… Не подкинешь из дома, а?

– О чем разговор! Вышлю! Сколько?

– Э-э! Ты сгоряча! С ней, говорят, везде туго. А в нашем деле, сам знаешь, на одну снасть скоко уходит. Чуть проворонил – и пустой…

– Дядя Леша, обещаю! – обиженно проговорил Пашка.

– Ладно, ладно, буду ждать…

В ночной тишине на берегу реки послышался шум гальки под чьими-то тяжелыми, уверенными шагами. Зашуршали заросли берегового тальника на тропе к шалашу.

Рыбаки настороженно обернулись в ту сторону. Пират сердито зарычал, сунулся было навстречу пришельцу, но из темноты раздался хриплый властный голос:

– Пират, ко мне!

От этого окрика пес присел, прижал уши, совсем как нашкодивший щенок, завилял хвостом и как-то странно заулыбался.

Пашка готов был побиться о заклад, что Пират заулыбался, и не как-нибудь, а именно подхалимски.

В ту же секунду в освещенное костром пространство уверенно вступил незнакомец.

– Здорово, дядя Леша! – кинул он таежнику и внимательно посмотрел на Пашку. – А это кто такой?

– Геолог, – спокойно ответил таежник. – Свой…

Незнакомец хмыкнул, оценивающим взглядом окинул Пашку: «Городской!»… Затем по-хозяйски снял с плеча двустволку, сбросил горбач и сел на бревно у костра.

Пират подошел к нему, заискивающе лизнул руку, довольный, крутанул хвостом и улегся рядом, положив голову на лапы.

В первую же минуту появления незнакомца Пашка сразу догадался, кто он такой. К чужому Пират не подошел бы. И от этого ему стало не по себе, тревожно, словно какая-то уже давно надвигающаяся гроза, далеко впереди себя спрессовавшая плотной стеной воздух, придвинулась вплотную.

– Может, чайку? – спросил дядя Леша гостя, прервав затянувшееся молчание.

– Давай!

Заварив чай, таежник подал гостю.

Касьян достал из горбача хлеб, сахар и кусок вяленого мяса. Прихлебывая чай, не спеша, сосредоточенно стал жевать.

– Какие новости? – спросил он дядю Лешу, равномерно двигая большой мускулистой челюстью.

– Милиция по реке шарит… Тебя ищут…

– Видел, – коротко бросил Касьян.

Он поел, высосал из кружки остатки чая, небрежно бросил ее на землю.

– Что еще? – спросил он равнодушным, уверенным голосом сильного человека.

– Да все вроде бы…

– Ну, раз все, тогда дай спичек и соли! – требовательно сказал Касьян.

Дядя Леша молча протянул ему два коробка спичек и начатую пачку соли.

– Больше нет, – сухо произнес он.

Касьян взял спички и соль, аккуратно уложил в горбач, видимо, чем-то довольный, грубовато потрепал Пирата по загривку. Обрадовавшись ласке хозяина, пес заиграл хвостом, глядя на него преданными глазами.

– Со мной пойдешь, – сказал Касьян, погладив его по шее.

– Куда же ты сейчас? – спросил старый таежник и внимательно посмотрел на ночного гостя.

– Тайга большая, – уклончиво ответил тот.

– Это верно, – согласился дядя Леша, качнув головой, и, помолчав, добавил: – Вот только человек в ней маленький.

– И ты туда же! – снисходительно глянув на таежника, саркастически протянул Касьян, поняв, на что намекает его старый приятель. – Ведь браконьер, рыбу губишь, зверя, меня натаскивал!.. А теперь в святые подался!.. Чувырло!

– Да, я браконьер, – спокойно ответил дядя Леша. – Но не убийца! – повысил он голос, и в нем зазвенели гневные и в то же время скорбные нотки по чему-то, в чем он, должно быть, чувствовал и свою вину.

Видя нарастающий конфликт бывших приятелей, Пашка внутренне напрягся, готовясь к самому худшему, и смущенно завертел головой, переводя взгляд то на ночного гостя, то на таежника.

– А ты Егорыча не трожь! – угрожающе просипел Касьян. – Не твоего ума дело! У меня с ним особо! Должок я поимел с него!..

– Так за должок, по-твоему, у человека жизнь отымать можно? – запальчиво вскинулся старый таежник. – Где это видано! В каких еще таких законах записано?

– Вот мой закон! – ухмыльнулся Касьян и похлопал рукой по двустволке.

– То-то и оно! Звериный!.. Но не проживешь ты один! Ежели и не поймают – все равно пропадешь!.. И Антон тебя ищет! Ты думаешь, он зазря здесь объявился? Которую ночь по тайге шастает!.. А он почище милиции будет!..

– Хм! – хмыкнул Касьян и, ничего не ответив, нервно крутанул головой.

Таежник замолчал, суетливо нашарил руками чайник, плеснул в кружку чая и стал жадно пить. На худой старческой шее ритмично заходил кадык. Напившись, он успокоился, закурил и, затянувшись, бросил косой взгляд на Касьяна.

У костра установилась тревожная тишина.

Таким таежника Пашка еще ни разу не видел, не знал, чем все это закончится, и настороженно бросал взгляды на старых приятелей.

Но как быстро таежник вспыхнул, так же быстро и успокоился.

– Повинился бы ты, – тяжело засопев, вздохнул он и просительно заглянул в глаза ночному гостю. – Не дело затеял… Все равно некуда тебе деться. Всю жизнь в тайге не просидишь…