Сибирская эпопея - [43]

. В отчаянии Маметкул развязал бой выше по течению, у слияния Тобола и Иртыша, где у татар были укрепления и где местность позволяла перегородить путь казакам и действовать сразу с двух берегов. Риск велик, поскольку столица Кашлык уже недалеко. В случае поражения татар дорога до стен города оказывалась практически открытой. В этом сражении Ермак впервые пустил в ход пищали. «Погание же противу нашедших крепце и немилостивно наступаху на конех, копейным поражением и острыми стрелами казаков уязвляют велми, – сообщается в летописи. – Русскии же людие начаша стреляти ис пищалей своих и ис пушечек скорострелных и из дробовых и из за-тинных и шпанских и из аркобузов, и сими побивающе поганых безчисленое множество».¹⁸⁵ Казаки, мастера абордажного боя, построились в два ряда на самых больших лодках и стали приближаться на веслах к противнику – на расстояние выстрела. Маневр состоял в том, чтобы быстро развернуться, подставив врагу борт лодки. Первая линия казаков стреляла, а потом приседала, чтобы перезарядить оружие, а в это время стреляла в свою очередь вторая линия. Почти непрерывный огонь произвел огромное впечатление на армию татар. Они, конечно же, знали о существовании такого оружия, поскольку уже оценили в предыдущих сражениях против Московской Руси его силу. Хан даже сумел раздобыть несколько пушек и водрузил их на крепостную стену. Однако самые опытные воины, которых мог выставить Кучум, как раз в это время грабили русские земли. Те же, кого он выслал навстречу испытанным в боях казакам Ермака, впервые попали под огнестрельный огонь и были оглушены ужасающими залпами пищалей. Об их испуге и последовавшей панике написано в Строгановской летописи: «Таковы бы суть рустии воини сильни: егда стрельнут из луков своих, тогда огнь вышен и дым великий исходит и громко голкнет, аки гром на небеси. А ущититься от них никакими ратными сбруями не мочно: куяки, и бехтердцы, и пансыри, и кольчуги наши не держат: все пробивает навылет».¹⁸⁶ Ряды татар редеют, начинается паническое бегство. Когда дым и пыль осели, Ермак понял, что теперь он может беспрепятственно добраться до столицы хана Кучума. Его ждало новое сражение, и оно должно было оказаться решающим.

Пока казаки продвигаются все дальше и дальше по земле Кучума, сын хана разоряет русские земли, грабит население Урала. Строгановы встревожены гуляющими уже несколько месяцев слухами о подготовке нового набега татар и их союзников из местных народов. Небольшая армия под предводительством Алея, несомненно, одна из самых опасных из всех, с кем русским уже приходилось сталкиваться. 1 сентября 1582 года, в день, когда флотилия Ермака отправилась в поход по реке Чусовой, 700 человек внезапно появились у стен Чердыни, главного города пермского края. Перед тем как приступить к осаде города, татары напали на близлежащие деревни, призывая местные народы присоединиться к ним и восстать против Руси. Чердынь устояла, а город Соликамск, важнейшее место производства соли, взят, разграблен и сожжен, его жители перебиты с такой жестокостью, что память об этом сохранилась до настоящего времени[20]. На этом татары не остановились, а двинулись дальше, осаждая один за другим остроги Строгановых.

Воевода Пелепелицын, наместник царя в Великой Перми, в бешенстве: как могли Строгановы в тот момент, когда их соплеменникам грозила верная гибель от татар, отпустить Ермака с казаками – единственным войском, способным выступить против врага? Предательство! Ради собственной выгоды они бросили города на произвол судьбы. К тому же у воеводы Пелепелицына свои счеты с казаками Ермака: именно ему был поручен контроль над Волгой в то время, когда те напали на татарских и ногайских князей и посланников, возвращавшихся в Москву по реке. Некоторые из участвовавших в разбое казаков стали есаулами Ермака. То, что эти бродяги, завербованные Строгановыми, бросили его, да еще после того, как несколькими годами ранее выставили Пелепелицына на посмешище, приводило воеводу в бешенство. Он поспешил доложить царю о коварстве казаков. Ответ Ивана Грозного полон гнева. Послание царя, залитое черным сургучом, с личной печаткою государя, через несколько недель оказывается в руках у Строгановых: «Писал к нам из Пермии Василий Пелепелицын, что послали вы из острогов своих волжских атаманов и казаков, Ермака и товарыщи, воевать вотяки и вогуличей и пелымския и сибирския места сентября в день. А в тот же день, собрався, пелымский князь с сибирскими любьми и вогуличи приходил войною в наши пермские места, и к городу к Чердыни к острогу приступал, и наших людей побили, и многие убытки нашим людям починили. И это сделалось вашею изменою! Вы вогулич, и вотяков, и пелымцов от нашего жалованья отвели, и их задирали, и войною на них приходили, да тем задором сибирским с салтаном ссорили нас; а волжских атаманов к себе призвав, воров наняли в свои остроги без нашего указу. А те атаманы и казаки преж того ссорили нас с ногайскою ордою, послов ногайских на Волге на перевозах побивали, и ардобазарцов грабили и побивали, и нашим людем многие грабежи и убытки чинили. И им было вины свои покрыты тем, что было нашу пермскую землю оберегать – и они сделали с вами вместе, потому ж как на Волге чинили и воровали! В который день к Перми, к Черды-ни, приходили вогуличи 6 сентября в 1 день – и в тот же день от тебя из острогов Ермак с товарищи пошли воевать вогуличи! А Перми ничем не подсобили! <…> А не вышлете из острогов своих в Пермь волжских казаков, атамана Ермака Тимофеева с товарыщи, а учнете их держати у себя, и пермских мест не учнете оберегати, и такою вашею изменою, что над пермскими месты учинитца от вогулич, и от пелымцов, и от сибирскаго султана людей вперед – к нам в том на вас опала своя положить большая! А атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, – велим перевешати! И вы бы тех казаков однолично отпустили от себя в Пермь». А на обороте – как это было принято в XVI веке: «Писана на Москве, лета 7091 [1581], ноября 16 дня. Царь и великий князь всея Руси. Дьяк Андрей Щелканов».