Сибирь - [13]
В Казани меня убедят, что между русскими и татарами все хорошо.
…О чем писать, спрашивает один студент. Можете ли вы это сказать, определить? Вот как! Ответы были: «Даже когда вы бросаете, вы все равно пишете», — сказал М. V. Т. Мое определение писателя: это скорее состояние, чем действие, обостренное внимание к миру, постоянная бдительность. Как у кошки темной ночью в саду. А по мнению F. F., труд писателя «это искусство, которое как дорога, что ведет от чувственного опыта к смыслу». Я доверяю переводчикам и надеюсь, что нас хорошо поняли. Во всяком случае, мы прекрасно понимали друг друга, — та часть группы, что была на встрече, сплоченная в самой сути. И это не нарциссизм и не писательское преувеличение, что редкость.
Быстрый ужин, прежде чем провалиться в поезд, который остановится в Казани в 6 утра. Наконец, первая ночь в поезде. Не без труда заправив сложенное одеяло в пододеяльник и запихнув толстые чемоданы под сиденье, мы опускаем занавески. Ночь. Когда поезд замедляет ход, приближаясь к очередной станции, фонари перрона тоненькой нитью скользят по сиденью и его спинке, за холодным окном слышны голоса. Я глубже вставляю затычки для ушей, поезд трогается, я вновь засыпаю. Я почти ничего не знаю о втором нашем этапе. Казань для меня — это только город, где жила и была арестована Евгения Гинзбург, мать Василия Аксенова, с которым меня познакомили. Я пытаюсь поточнее припомнить его книгу «Небо Колымы», нужно будет перечитать по возвращении. Мне вспоминается анекдот. Пожилая крестьянка, арестованная и приговоренная как троцкистка, — слово, которое она не понимает, — повторяет: «Как это, трактистка? У нас порядочные женщины, они не спят с тракторами».
Но спать, однако.
10 января 2011 года, остановка
Часто во время путешествия меня посещает ощущение того, что вся внешняя жизнь — просто иллюзия. Эта дымка мне тогда мешает быть среди других туристов такой же беззаботной и умиротворенной. Затем она рассеивается. Все так живо, так настоящее, так ново! Шум и металлический запах вокзала, лица и тела людей, такие близкие и тем не менее такие разные, вещи, перевязанные пакеты, проходящий мимо взвод солдат, флажки, развевающиеся на мачте, и приятные звуки русского языка, который всегда меня глубоко волнует…
Но по возвращении мое чтение только укрепило мое стойкое впечатление: за всем, что мы увидели, скрывались очень опасные, тревожные вещи. Например, разве нам сказали (но могли ли нам это говорить? Да и зачем это нам нужно было говорить?), что в десятке километров от Нижнего Новгорода находится город Дзержинск, названный в честь основателя ЧК? И почему ему сохранили имя? Да и сам город не стоит больше, чем его имя: крупный центр производства химического оружия в советские времена, а значит, закрытый по стратегическим соображениям для иностранных гостей, столица химической индустрии и один из самых загрязненных городов Европы… Всю войну там производили боевые отравляющие газы, и там же на месте захоронили все отходы. Средняя продолжительность жизни там составляет для мужчин сорок два года и сорок семь лет для женщин. (Я вспоминаю огромную статую Дзержинского на Лубянке. Она стояла там еще в 1989 году, а в 1991 году, во время моего следующего приезда, ее уже не было. Одна ассоциация хочет ее отреставрировать.)
Все это спрятанное, притаившееся, забившееся по щелям отсвечивает из темноты пагубным светом. Этим же январским вечером 2011 года я задаюсь тем же вопросом, перечитывая рассказы Евгении Гинзбург «Головокружение» и «Небо „Колымы“», изданные в Seuil в 1990 году, но написанные гораздо раньше, где-то около 1959 года. Цитирую: «Это невозможно, чтобы подобное явление исчезло просто так». Действительно. Это «подобное явление», насколько я смогла понять в этой поездке, по-прежнему существует. Исчезло? Или нет? Нужно было бы долго разговаривать с одним или двумя русскими, хорошо знать язык и не бояться задавать вопросы. Что произошло? Как вы это понимаете? Что вы думаете со всем этим делать? Забыть? Или это уже забыто? Разве без памяти можно строить что-то новое? Разве на забытьи можно созидать новую жизнь? На забытьи этого, настолько колоссального, затронувшего стольких людей, изменившего историю человечества и длившегося так долго?
Все это не в моей власти: история коммунизма, его триумф и его поражение, необходимость его забыть и опасность забытья — все это меня терзает. Но у меня нет права никому навязывать свои тревоги и опасения. Ни людям старшего поколения, ни тем более молодым, которые идут мне навстречу с постоянным мобильником возле уха.
Бессчетное число тех, кому это мешает, раздражает или вообще оставляет равнодушными. Воображаю, как бы надулись эти официантки, разносящие подносы в «Тиффани», если бы я заговорила с ними о Сталине!
Январь 2011 года. Уже глубокая ночь, но я продолжаю читать Гинзбург. Из ее книги, даже несмотря на ужаснейшие обстоятельства, исходит тот же свет, что и в произведениях Шаламова и Солженицына. Свет мысли, которая не устает постоянно заставлять себя понять.
Воскресенье, 30 мая, Казань
Проснувшись среди ночи, я задала себе вопрос, не едем ли мы по территории Республики Чувашии. Это чистая случайность, что я знаю название этой маленькой республики, вышедшей из средневековья только после обнаружения там нефти. И если я могу найти ее на карте, то это благодаря рассказам поэта Геннадия Айги, которого я встретила в Москве в 1977 году. Выходец из Ханси, как и все из его деревни, поэт и переводчик Малармэ на чувашский язык. Маленького роста с возвышающейся взъерошенной шевелюрой и лицом алкоголика. Я вспоминаю нашу встречу в его в маленьком деревянном доме, которого сегодня уже нет. Он жил там в большой бедности. Кошка доедала остатки еды на газете, а на стене висел портрет Бодлера, мы пили водку, и красивый темноволосый мальчик рвал в огороде лук для закуски. Именно его отец, учитель, погибший в 1943 году, научил его французскому языку, читая вместе с ним «Отверженных». Он умер в 2006 году.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Сентябрь 1812 года. Французские войска вступают в Москву. Наполеон ожидает, что русский царь начнет переговоры о мире. Но город оказывается для французов огромной западней. Москва горит несколько дней, в разоренном городе не хватает продовольствия, и Наполеон вынужден покинуть Москву. Казаки неотступно преследуют французов, заставляя их уходить из России по старой Смоленской дороге, которую разорили сами же французы. Жестокий холод, французы режут лошадей, убивают друг друга из-за мороженой картофелины. Через реку Березину перешли лишь жалкие остатки некогда великой армии.Герой книги, в зависимости от обстоятельств, становятся то мужественными, то трусливыми, то дельцами, то ворами, жестокими, слабыми, хитрыми, влюбленными.
Данвер, молодой судья, едет по поручению короля Франции в одну из провинций, чтобы проверить поступающие сообщения о чрезмерном рвении своих собратьев по профессии в процессах, связанных с колдовством. Множащиеся костры по всей Франции и растущее недовольство подданных обеспокоили Королевский двор. Так молодой судья поселяется в Миранже, небольшом городке, полном тайн, где самоуправствует председатель суда де Ла Барелль. Данвер присутствует на процессах и на допросах и неожиданно для себя влюбляется в одну необычную, красивую женщину, обвиняемую в убийстве своего мужа и колдовстве.Элизабет Мотш пишет не просто исторический роман.
В безмятежной деревушке на берегу дикого острова разгораются смертельные страсти. Прекрасный новый мост, связавший островок с материком, привлек сюда и многочисленных охотников за недвижимостью, желающих превратить этот девственный уголок природы в туристический рай. Но местные владельцы вилл и земельных участков сопротивляются. И вот один из них обезглавлен, второй умирает от укуса змеи, третья кончает жизнь самоубийством, четвертый… Это уже не тихий остров, а настоящее кладбище! Чья же невидимая рука ткет паутину и управляет чужими судьбами?Две женщины, ненавидящие друг друга, ведут местную хронику.
Роман «Битва» посвящен одному из знаменательных эпизодов наполеоновского периода в истории Франции. В нем, как и в романах «Шел снег», «Отсутствующий», «Кот в сапогах», Патрик Рамбо создает образ второстепенного персонажа — солдата, офицера наполеоновской армии, среднего француза, который позволяет ему ярче и сочнее выписать портрет Наполеона и его окружения.