Швейная машинка - [88]

— Какая гадость! — Эллен даже не пытается скрыть отвращения. — И никому не пришло в голову проверить?

— Она же не вернулась, а к тому времени и фамилию сменила. Кто поставит под сомнение слова скорбящих родителей?

— А вы? Не хотите о них что-нибудь узнать?

— Даже не знаю. Мама сказала, что я могу попытаться, если захочу, но она точно не желает иметь к этому никакого отношения, что осложняет дело. Действовать за ее спиной мне не хочется.

— А что насчет семьи вашего отца?

Фред пожимает плечами:

— Я не знаю. Кажется, все, что я много лет считал правдой, перевернулось вверх тормашками.

— Но вы все-таки докопаетесь до истины. Просто потребуется немного времени.

— Наверное, вы правы. Но сейчас мне нужно подумать о чем-нибудь другом. Отведите меня к этой женщине, которая раскрашивает детали. Мне надо купить подарки на Рождество, а мама любит поддерживать людей, которые делают необычные вещи. — Он открывает дверь мастерской. — Что за…

На полулежит огромная, мармеладного оттенка куча шерсти — как раз там, куда Фред собирался поставить ногу. Куча начинает шевелиться.

— А-а… — Эллен замечает, в чем дело. — Познакомьтесь с Данди, нашим официальным мышеловом. Только его все подкармливают, так что он не очень мотивирован.

Она наклоняется и щекочет кота. Тот не двигается, и Эллен просто через него перешагивает.

— Нет смысла ждать, пока он уйдет: Данди считает, что все здание принадлежит ему.

Фред выходит за ней в коридор и закрывает дверь.

— Да, так часто бывает, — соглашается он.

Фред

Середина декабря 2016 года. Эдинбург

Мы нашли еще один кусочек головоломки Моррисонов. Точнее, мама нашла.

Вчера она приехала ко мне с каким-то свертком, похожим на тот, в котором лежали записные книжки. Когда мама их увидела, сразу вспомнила, что в прошлом году дедушка дал ей на сохранение коробку. Дело было примерно тогда же, когда она готовила квартиру к установке двойных стеклопакетов, так что мама убрала коробку в шкаф в коридоре, чтобы никто об нее не споткнулся. И после всего, что случилось, да еще после железнодорожных приключений — и знакомства с Лукасом, который, кажется, скоро (!!!) приедет, — она совсем о ней забыла.

В коробке оказались два коричневых бумажных свертка. В первом был альбом с черно-белыми семейными фотографиями. На одной фотографии пожилая дама держала на руках младенца, а рядом с ней сидела молодая бабуля. Сзади дедушкиным почерком было написано: «Кэтлин, Конни и Лилиан, сентябрь 1957 года».

На другой фотографии, датированной тысяча девятьсот пятьдесят восьмым годом, маленькая девочка в платье-сарафане сидела на траве на моем заднем дворе. На третьей та же девочка, но уже постарше, держала за ботву большую репу: на заднем плане я заметил сарай на участке, но не тот, который я помнил. Наш участок был квадратным и открытым, а этот — длинным и узким и заканчивался ограждением. Я вспомнил, как Стэн говорил, что, когда они познакомились, дедушка только появился на их участках, так что, наверное, он отказался от предыдущего и решил начать все с нуля — там, где никто не стал бы задавать вопросов.

Последняя фотография была сделана у моей старой школы. Лилиан стоит на ней в школьной форме, с широкой улыбкой на лице и без переднего зуба, и держится за руку дедушки.

Второй сверток оказался мягким и гибким. Внутри было детское платьице цвета батата, имбиря или осенних листьев, усеянное вишнево-красными лепесточками, а с талии свисали два пояска, которые должны были завязываться сзади. Тут же лежала и выкройка — на 5–6 лет.

Подол не подрублен. Платье так и не было закончено.

Когда Фред и Рут подходят к школе, по доносящимся оттуда звукам они понимают, что наступила перемена. Дети прыгают через скакалку, которая периодически задевает гаревое покрытие: «Сорок ОДИН, сорок ДВА, сорок ТРИ — ВСЁ».

Дети носятся с одного конца площадки на другой. Кто-то падает лицом вниз и кричит, но тут же встает и ковыляет за другими.

Ворота кладбища кажутся меньше, чем помнится Фреду, а вот деревья, наоборот, больше. Легкий ветерок гоняет неубранные упавшие листья перед ними, когда они идут по дорожке.

— Ты уверен, что нам сюда? — спрашивает Рут.

— Да, это в самом конце, рядом с забором, — отвечает он. — Я просто не знал, что ты никогда не бывала здесь.

— Бабулю и дедушку кремировали, а Кэтлин умерла задолго до того, как мы познакомились. И если ты прав, то бабуля меня все равно сюда не привела бы — слишком много было бы вопросов.

Фред замедляет шаг и озирается в поисках знакомого места.

— Вертолетики, — говорит он, подбирая семечко клена и запуская его в воздух. — Значит, где-то рядом.

Мать указывает на надгробие:

— Не то?

Гранитная глыба мало-помалу зарастает лишайником, а в выгравированной надписи обосновался мох.

Фред снимает перчатки и проводит пальцами по буквам:

Брюс Бакстер

1887–1954

Любящий муж

Кэтлин Бакстер

1886–1958

А ниже, в самом низу камня, почти закрыта листвой морозника еще одна надпись:

Лилиан Джин Моррисон

Их внучка

1957–1963

Фред и Рут смотрят друг на друга, и Фред прерывает молчание:

— Бабуля приводила меня сюда каждую неделю, когда мы возвращались из школы.

— Каждую неделю? Когда ты вчера мне об этом сказал, я думала, что ты был здесь пару раз.