Швейцарский счет - [34]
В этот момент в комнату без стука вошла мать Иветта, она вытаращила глаза и застыла на пороге, будто громом пораженная, обозревая непристойную сцену. Ее тощая грудь под накрахмаленной манишкой ходила ходуном, костистые пальцы судорожно перебирали четки, она жадно хватала ртом воздух. Прошла минута, две, и монахиня опомнилась:
– Поздравляю вас, господин кюре! Вот как вы наставляете заблудшие души! – визгливо заявила она. – Я сейчас же покидаю этот вертеп. И буду вынуждена доложить о нарушении вами целибата его преосвященству. Прощайте! – с этими словами она стремительно повернулась на каблуках и пулей вылетела из комнаты.
Совершенно уничтоженный священник в изнеможении перевернулся на спину, схватился за голову и отчаянно застонал. Алиса металась на постели, бессвязно бормоча и вскрикивая…
Глава девятая
К обеду, когда холодное зимнее солнце расчертило постель на ровные желтые квадраты, Алиса очнулась от забытья. В комнате никого, на столике возле кровати термос, чистая чашка и горсть разноцветных пилюль, на полке мирно тикали часы. Чувствуя себя совершенно разбитой, она не могла шевельнуться, тело ныло, как будто накануне ее отходили палками. Язык, обложенный мерзким горьковатым налетом, толстый и неповоротливый, едва умещался во рту. Температура спала. Жар, терзавший ее ночью, высосал последние силы. И невероятная слабость, овладевшая всем телом, не позволяла даже голову повернуть, не говоря уже о том, чтобы шевельнуть рукой или ногой. Алисе казалось, что к конечностям привязали стопудовые гири, она беспомощно смотрела прямо перед собой, силясь вспомнить, что с ней произошло и где она находится. Память постепенно возвращалась, минуты через две она сообразила, что находится в католической церкви, в комнате кюре, что вчера после исповеди она почувствовала себя плохо и упала в обморок, после чего у нее открылась жестокая лихорадка, вспомнила суровое лицо матушки Иветты и холодный блеск шприцов, тяжелую горячечную муть ночных бредней. Всю ночь ей мерещился Марк, он грустно смотрел на нее и все порывался уйти, но она его не отпускала, кричала, хватала его за руки, целовала, обнимала колени, умоляя остаться с ней. Но он ушел…
А она жива, кризис миновал, теперь нужно набраться сил и жить дальше. Как жить, она пока представляла смутно. Принять постриг и уйти в монастырь? Бр-р-р. При этой мысли все внутри похолодело почти так же, как когда она думала о тюремной камере. К Мухамету в проститутки? Тоже не бланманже.
Пока она размышляла о дальнейшей судьбе, в дверь осторожно постучали, Алиса обрадовалась, что ее отвлекли от невеселых размышлений, и живо откликнулась:
– Войдите.
Отец Жан-Пьер буквально заставил себя войти, лицо его было непроницаемо, кулаки крепко стиснуты. Остаток ночи он провел в молитвах и нелицеприятной беседе с матушкой Иветтой. Ревностная католичка, глубоко оскорбленная в своих религиозных чувствах, она наотрез отказалась ухаживать за Алисой, более того, настаивала на ее выдаче полиции.
– Вышвырните ее вон! Немедленно! Блудницам не место в святой обители! Вон! – зловеще шипела она, брызгая слюной.
Пристыженный священник на коленях умолял мать Иветту о прощении, напомнил ей об истории своей детской любви, приведшей его к Богу, и поклялся, что сие грехопадение только показало ему, насколько он еще слаб, жалок и далек от веры истинной. Он плакал и каялся, обещая искупить грех примерным служением Господу и на благо католической церкви. Монахиня недоверчиво качала птичьей головкой, однако глаза ее постепенно теплели. Благо, что мать Иветта приходилась Жан-Пьеру дальней родственницей и после долгих уговоров смягчилась, пообещав не доносить об инциденте его преосвященству епископу Фебуа, при условии, что через три дня, когда Алиса сможет самостоятельно передвигаться, она покинет церковь навсегда.
И полный решимости кюре отправился навестить больную, по дороге в ее комнату он намеренно разжигал в себе праведный гнев, намереваясь дать греховоднице суровую отповедь. Но, встретившись с открытым, полным благодарной нежности и почитания взглядом девушки, почувствовал, как клокотавшая в нем ярость улетучилась вместе с заранее заготовленными резкими словами. Вместо холодного: «С добрым утром, сударыня. Надеюсь, сегодня вы чувствуете себя бодрее», он пролепетал:
– Добгое утго, дитя мое. Глазки, я вижу, блестят, это гадует. Как изволили почивать? – как бы невзначай ввернул он, исподлобья следя за реакцией Алисы.
– Плохо, ваше преподобие. Всю ночь снился Марк. Я хотела уйти с ним, но он оставил меня здесь, – пожаловалась девушка, почтительно глядя на возвышающегося над ней священника. – Жить оставил. Одну, – ее глаза покраснели и налились слезами.
– Вот и славно, – оживился кюре, радуясь, что ночное происшествие смешалось в ее голове с горячечным бредом, и Алиса, очевидно, ничего не помнит.
Он избежал позора тягостных объяснений и почувствовал себя почти счастливым.
– Жить нужно, пгичем достойно жить, – начал было он, и моментально прикусил язык.
Добавлять к перечню своих грехов еще и лицемерие не следовало.
– Я хотель сказать, что находиться здесь вам долее невозможно. Ви подставляете под удаг не только меня, но существование пгихода в целом. Мне очень жаль, но ви дольжни покинуть нас не позднее чем чегез тги дня.
Профессиональный интерес частного детектива Ольги Палевой приводит ее к расследованию серии убийств, всколыхнувших тихий подмосковный городок. Как определить грань, отделяющую законопослушного гражданина от матерого убийцы, презирающего человеческие законы? Много ли нужно для того, чтобы переступить эту черту? В подобных случаях для следователя становится важным не просто вычислить преступника, но и разобраться в глубинах человеческой психологии, докопаться до мотивов, толкающих человека совершить, казалось бы, немыслимое.
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.