Шведское огниво - [5]

– Сам староста что думает? – осторожно поинтересовался наиб.

– Околесицу несёт! – хлопнул ладонью по столику эмир. Несильно, чтобы шашки не сдвинулись. – Говорит, что постоялец этот вообще колдун. Из Магриба. И к нему всё время являлись призраки.

Наиб понял, что сейчас эмир окончательно почувствует себя дураком, а винить будет за это его. Поэтому сделал как можно более серьёзный и заинтересованный вид.

– Кто-нибудь ещё, кроме тамошнего старосты подтверждает всё это? Уж не решил ли он нас подурачить?

– Вот! – обрадовался эмир, – Ты бы съездил туда сам и разобрался на месте без лишнего шума. Что там у них на самом деле стряслось? И с отчётом ко мне.

Наиб с грустью подумал, что эмир, наверное, после утреннего доклада заезжал домой, где его и взяли в оборот со всеми этими базарными сплетнями скучающие жёны. Вот откуда и срочность, и требование личного доклада. Легко сказать без лишнего шума! Заявиться туда самому наибу сарайского эмира, значит плеснуть горючего масла в огонь базарных пересудов. Однако, делать нечего. Злат представил с каким нетерпением ждут новостей эмирские жёны. Сказано ведь: «Ночная кукушка денную перекукует». А тут разом несколько.

– Кто принимал доклад у старосты?

– Я, – радостно отозвался битакчи.

– Что староста узнал о постояльце?

– Сказал, что снимал комнату уже две недели. Выбрал такую, которая запирается изнутри на засов и имеет снаружи на двери скобы для замка. Всегда навешивал его, когда уходил. Еду велел приносить в комнату, но ел там редко. Часто уходил.

– Назвался как?

– Иоанном, а вот место, откуда приехал назвал такое, какого хозяин отроду не слыхал. Когда спросили – где это, ответил: «В закатных странах».

– Понятно теперь почему магрибинец… А в колдуны его чего записали?

– Книгу у него видели. В чёрной коже. Девушка, которая еду относила.

Наиб одобрительно покачал головой:

– Староста, видать, хорошо постарался. Всё выспросил, – наибу подумалось, правда, что старался он тоже больше для своей охочей до побасёнок жены, чем для дела. Вслух спросил, – Про призраков что говорил?

Подбодренный серьёзным тоном наиба писец тоже принял сухой деловой вид, изобразив почтительное старание. Даже испарина выступила на лбу под шёлковой шапочкой:

– Когда стали припоминать, кто к нему приходил, вдруг все как один обнаружили, что ни разу не видали их лиц.

Злат вскинул брови:

– Как так?

– Даже сами не поймут, как получилось.

Наиб посмотрел на эмира. Тому разговор явно нравился. Однако Злат перевёл его на другую тему:

– Представляю, что сейчас болтают по всем базарам и баням. Старосту нужно похвалить, что быстро нам доложил. Хотя напрасно он с самого начала не проследил за подозрительным человеком. Начал соображать только задним умом. Думаю, мне стоит поторопиться. Коли этого человека унесли джинны – их след быстро остывает.

Уже в дверях он обернулся к писцу:

– Где этот постоялый двор?

– За булгарским кварталом. Хозяин Сарабай.

III. Старое логово

С минарета главной мечети сквозь дождь долетел призыв азанчи к молитве. Полдень. Голос тонул в лёгком сумраке осеннего тумана, угасая уже у края покрытой лужицами площади перед ханским дворцом. Никто не отозвался на него в соседних улицах. Площадь осталась такой же пустынной и унылой.

Правоверные, оставив ненадолго повседневные дела, сейчас творят намаз в своих ближних мечетях. Здесь бывает людно только по пятницам, когда читает проповедь сам учёнейший сарайский кади Бадр-ад Дин. Зимой, когда под сводами главной мечети преклоняет колени сам защитник веры хан Узбек, не каждому вельможе выпадает честь встать на молитву в первых рядах, ближе к повелителю. Да и в последних рядах очутиться за честь.

Сейчас у дверей молитвы не мелькнуло ни единой тени. Шакирды из медресе прошли через внутренний дворик, пятница была вчера. А хан Узбек строит себе новую столицу в нескольких днях пути отсюда.

Наиб накинул на голову капюшон и дал знак стражникам, что их больше не держит. Ещё раз окинув взором пустынную площадь, он подумал, что сегодня вообще-то первый день нового года по мусульманскому календарю и благочестивые люди отмечают его постом и усердием в молитве. Тот же Бадр-ад Дин может и произнесёт по такому случаю какую-нибудь проповедь. Только показывать своё усердие теперь не перед кем. А Всевышний его и в домашней мечети заметит.

Всё складывалось как нельзя лучше. Чем торчать в холодном пристрое ханского дворца, согреваясь от жаровни с потухающими углями, гораздо приятнее очутиться у жаркого пламени очага на постоялом дворе. Там и перекусить найдётся чего, и выпить. Тем более в булгарском квартале. Забравшиеся в южную сухую степь бывшие жители сумрачных северных лесов, не забывали старых привычек и вкусов, скучая по родным весям. Приплывавшие каждый год к Булгарской пристани гости неизменно везли с собой грибы, ягоды, душистые травы, собранные в краях, где летом в цветущих ветвях поют соловьи, а короткими ночами целуются зори.

В такую погоду как раз лучше всего выпить горячего булгарского мёда.

Возблагодарив мысленно эмирских жён, так удачно проевших плешь своему вельможному муженьку базарными сплетнями, Злат направился туда, где таинственные джинны унесли ещё более таинственного колдуна из не менее таинственного Магриба.