Шутки кончились - [10]

Ты резво отчалишь в свой светлый небесный город,

А я вдруг проснусь с осознанием: всё закончилось.

Не верится, что так скоро.

Я буду на радостях пить и плясать шесть дней,

Работать, как кроткий и очень способный пони.

Ты, в общем, порядком достал приходить во сне

И врать, что простил и понял.

Когда ты уйдёшь, я в момент задушу всех выдуманных

Чудовищ, сменяющихся с частотой в два герца,

И липкая благодать переполнит выбоины

И полости в сердце.

Я буду слюнявый дебил, брат напольных ваз,

Нелепейший и счастливейший Бобби Браун,

Довольненький, как молоденькая вдова,

Степенный и мудрый, как лиса с виноградом.

Осталось ещё отучиться с тобой беседовать,

Когда никого нет рядом.

август 2008

«Давай, ты придумаешь лекарство от всех болезней...»

Давай, ты придумаешь лекарство от всех болезней,

А я буду придумывать новые болезни,

Которые не лечатся этим лекарством.

Давай ты изведёшь всё-всё оружие,

А я буду тайно делать новое.

Tы отменишь все землетрясения

                    и наводнения,

А я буду метать в Землю кометы.

Ты найди и расстреляй всех террористов,

А я воспитаю им замену.

Ты прекрати все войны,

И я пойду на кого-нибудь войной.

Давай, ты попробуешь накормить всех досыта,

А я буду выжигать твои посевы.

Давай?

Людям нужно что-нибудь эдакое.

2004

«Когда в дощатую крышку входит последний гвоздь...»

Когда в дощатую крышку входит последний гвоздь,

Внутри, вопреки ожиданиям, не смещается ось,

В гриве не добавляется серебристых волос,

Просто думаешь: «Всё, началось».

Тебе достался отличный социальный пакет:

Волшебнейший Неверленд, опаснейший Нантакет.

Видишь высокую даму там, вдалеке,

С лезвием на древке?

Она окружит тебя вихрем ласк своих и забот,

Считай её нянькой, участливой фрёкен Бок.

Пока тебя не поманят за море труба и гобой,

Она будет присматривать за тобой.

Поблажек не жди, надеждой себя не тешь.

Она не даст тебе медлить и заниматься не тем,

Ты будешь крепко пришит десятком её нитей

К немоте, к темноте.

Смотри, она уже становится за плечом

И начинает отсчёт.

октябрь 2009

ЛЕЙКЕМИЯ

считалочка

Пятнадцать. Шестнадцать.

How do you?

Возраст такой — всё, как со всеми.

Просто белые опять бунтуют.

Но это не страшно,

Это на время.

Просто белые взрывают небо.

И душит жар,

И сон так манит,

И ноют суставы.

Семнадцать.

Мне бы

Небесной манной —

Немного money.

И мы собираем какие-то деньги,

Беспомощно меряя площадь плаца.

Тебе идёт этот шарф,

Надень-ка!

И что, что белый?

Восемнадцать.

А счёт идёт. Надо что-то делать.

Уже на минуты.

Девятнадцать.

Когда красные побьют белых,

Всё станет, как было.

Не смей сдаваться.

Сколько циферок

Разномастных.

Двадцать.

И тело пошло

Вразнос.

Когда белые

Бьют красных,

Это не империя —

Это лейкоз.

Пора на крыло. Из скучного тела

В цветное небо

Воздушным змеем.

Мы твой двадцать первый отметим белым.

А может быть, красным —

Оно вкуснее.

2004

«Задача криков в эфире...»

Задача криков в эфире —

слегка оживить народ,

а то ведь ползут,

как заспанные улитки.

«Вдохни огонь нашей ночи!»

«Узнай, что значит полёт!»

«Взгляни

на наши в натуре взрывные скидки!»

Ну что же, эфир кричит.

Вверху, в густой темноте,

тревожные СМС сбиваются в стаи.

А ночью город не спит,

считает своих детей,

никак не может понять,

кого не хватает.

март 2010

НЕСТИХИ

Почитаешь с утра про бомбёжки и про налёты,

Мыслишь: нет, чёрт возьми,

          я не ведусь на это,

Я сижу, починяю примус,

               решаю ребус

И мечтаю купить когда-нибудь

               новый глобус.

Всю вторую войну нас спасали Туве Марика

И её хвостатые крохотные зверюшки,

Но она устала от нас,

          перешла реку,

               растворилась.

И теперь нам, возможно, крышка.

Мне плевать,

          я пью чай,

               ковыряю свои идеи,

Я читаю статьи про детей, дожди и удои

В регионе,

          удалённом от места действий.

Например, на Луне.

Или в Северной Каролине.

У меня здесь фонарики, эльфы и кока-кола,

У меня здесь сонеты, лимерики и скеллы,

Орхидеевые сады,

          ледяные скалы,

Изумрудные травы

Шира и Муми-дола.

Крепко сжатые зубы крошатся.

Сводит скулы.

август 2008

«Куплю тебе бусы из слёз исполинских сосен...»

Куплю тебе бусы из слёз исполинских сосен,

Духи из страны, где ветер лих и несносен,

Безумный оранжевый плащ, сапоги на осень,

Лазурный шарфик из запредельных высей.

Куплю тебе платьев, какие тогда носили,

Смешных, невесомых, расцветок невыносимых.

И стану тебя наряжать в невозможный синий

В кровавых маках и звёздах японских лилий.

Тебе не идёт этот жуткий крахмальный белый,

Все эти покровы и ленты...

Тут что ни делай —

Сегодня тебе не подходит твоё же тело.

Ты как? Всё прошло нормально?

На поезд села?

И как там у вас относятся к новосёлам?

май 2009

«Самое время бросить работу и уехать на дачу...»

Самое время бросить работу и уехать на дачу.

Мазать на раны деревьев садовый вар

и молча бродить в какой-нибудь хвойной чаще.

Здесь — задыхаются двигатели.

               Своды метро плачут.

Всюду срезают траву,

               срезанная трава

пахнет травой, но гораздо ярче и слаще.

Гул поездов приобретает тональность стона.

Автомобили, дома, небо, ветер, птицы

становятся прозрачней стекла.

Твоя чёртова непрерывность в одну сторону,

возможно, никогда не родится.