Шутки Господа - [60]

– Вы даже не представляете, что для него значат ваши посещения, – как-то раз сказала медсестра Менделю, и так посмотрела, и так улыбнулась ему, что сердце Ленни запело. – У него ведь совсем никого нет, а знакомые слишком заняты… Знаете, я думаю, большинству людей просто не хватает сострадательности или смелости, чтобы проводить побольше времени рядом с такими больными. Они предпочитают вычеркнуть умирающего из своей жизни и не думать о нем. Поэтому мне кажется, вы ведете себя… просто потрясающе, правда.

Молва о самоотверженности Менделя быстро распространилась, и за карточным столом он сделался всеобщим любимцем.

– Восхищаюсь тобой, – говорил Фил Бирнбаум, делая ставку. – Меер сказал, что его никто не навещает так часто. Он считает, что ты даже специально одеваешься, когда идешь к нему.

А Мендель тем временем думал о бедрах мисс Хилл, о которых он теперь думал всегда.

– Ну, так как он? Молодцом? – спросил Сол Кац.

– Кто? – очнулся Мендель.

– Как кто? Меер, само собой.

– А, ну конечно. Конечно молодцом. Можно позавидовать! – ответил Мендель, даже не понимая, что у него на руках флеш-рояль.

Шли недели, Ишковичу становилось хуже и хуже. Как-то раз, с трудом приоткрыв глаза, он посмотрел на Менделя, склонившегося над кроватью, и тихо проговорил: «Ленни, я люблю тебя. Правда-правда». Он попытался найти его руку.

– Спасибо, Меер, – сказал Мендель, поймав невесомую ладонь. – А что, мисс Хилл сегодня была? А? Ты не можешь капельку погромче? Я не разобрал.

Ишкович слабо кивнул.

– Ну, видишь, как славно, – сказал Мендель. – Поболтали? Меня вспоминали?

Конечно, Мендель оказался в трудном положении: он не смел сделать первого шага – не дай бог, мисс Хилл подумает, что он ходит сюда не только ради умирающего друга.

Часто на пороге смерти человека тянет пофилософствовать, и он говорит что-нибудь вроде: «Мы не знаем, почему родились, и уходим так быстро, что не успеваем понять, что погубило нас. Штука в том, чтобы успеть получить удовольствие. Ведь жить – значит быть счастливым. И все-таки я не сомневаюсь, что Бог есть, и когда я смотрю, как в окно светит солнце или как звезды загораются по ночам, я чувствую, что у Него есть какой-то замысел и этот замысел очень хорош».

– Безусловно, – соглашался Мендель. – А что мисс Хилл? Как ее Норман? Они еще встречаются? Пока не спрашивал? Ну, если увидишь ее, когда придут за этим анализом, выясни, не забудь, ладно?

Дождливым апрельским днем Ишкович умер. Перед смертью он снова сказал Менделю, что любит его и что ни один человек в жизни не подарил ему столько участия, заботы и тепла, сколько он видел от Менделя в эти последние месяцы.

Через пару недель мисс Хилл с Норманом разорвали помолвку, а вскоре она начала встречаться с Ленни. Роман продолжался год, потом они расстались.

Закончив рассказ о недостойном Ленни Менделе, Копельман замолчал.

– Н-да, история, – покачал головой Мошкович. – Из этого следует, что есть на свете никуда не годные людишки.

– А я понял иначе, – сказал Джейк Фишбейн. – Ровно наоборот. Эта история о том, как любовь к женщине помогает преодолеть страх перед смертью, пускай даже ненадолго.

– Да перестань, – вмешался Ава Трохман. – Тут вся соль в том, что человеку на смертном одре повезло, что его друг неожиданно влюбился.

– Но они вовсе не были друзьями, – возразил Любошиц. – Мендель первый раз пошел к нему по необходимости. А потом ходил ради собственных интересов.

– Ну и что? Незажно! – сказал Трохман. – Ишкович был не одинок. Он покинул этот свет умиротворенным. И пускай благодаря тому, что Мендель положил глаз на сестричку, – не всё ли равно?

– Положил глаз? Что значит «положил глаз»? Какой он ни был черствый, он, может, впервые в жизни встретил настоящую любовь!

– Да какая разница? – пожал плечами Збарский. – Какая разница, в чем там суть? Да и есть ли она вообще. Это ведь просто байка. Давайте распишем. Я сдаю.

Все то же солнце…

Спросите обыкновенного человека, кто написал «Гамлета», «Ромео и Джульетту», «Короля Лира» и «Отелло», и вы почти наверняка услышите: «бессмертный бард из Стратфорда-на-Эйвоне». Спросите его, кто сочинил сонеты Шекспира, – и получите тот же простодушный ответ. А теперь задайте эти вопросы литературным сыщикам, которых хватает во все времена, и не удивляйтесь, когда вам назовут сэра Фрэнсиса Бэкона, Бена Джонсона, королеву Елизавету или даже Декларацию независимости.

Недавно я прочитал книгу одного ученого, который пытается доказать раз и навсегда, что подлинным автором всех сочинений Шекспира был Кристофер Марло. Гипотеза обоснована весьма убедительно, и, дочитав до конца, я уже не мог с уверенностью сказать, был ли Марло Шекспиром или Шекспир – Марло. Знаю одно: я бы не принял чека ни от одного из них, но мне по душе творения обоих.

И все же допустим, что вышеизложенная гипотеза верна. Тогда возникает вопрос: если Марло писал за Шекспира, то кто писал за Марло? Думаю, ответ ясен. Достаточно вспомнить, что Шекспир был женат на некоей Анне Хэтуэй. Это известно наверняка. Однако согласно новой гипотезе, на самом деле Анна Хэтуэй была женой Марло – что не могло не причинять Шекспиру бесконечные страдания, потому что они не пускали его домой.