Шутка костлявой девы - [59]

Ловлю рыбу и спускаюсь вниз по реке. Через несколько городов нахожу нужного мне человека. Он стоит, повернувшись спиной, и наблюдает за водой, затем улыбается и тянет сеть. Как только человек затаскивает полную сеть рыбы, я осмеливаюсь заговорить с ним.

– Здравствуйте, мне нужна работа. Я готов работать сколько скажете и за любые деньги.

– Зачем тебе? – спрашивает он, доставая рыб из сети. Около его ног пробегает выдра. Она юркая и веселая.

– Куда это ты? – обращается он к ней и ловит руками. Животное не сопротивляется. Рыбак дает ей одну рыбешку и сюсюкается с ней, как с ребенком. Только когда он привязывает поводок, поворачивается в сторону, видит меня и удивляется. Затем вспоминает и повторяет заданный вопрос.

Отвечаю, что мне нужно в Непал. Нет смысла кривить душой и что-то придумывать. Для похода необходимо заработать долларов двести пятьдесят. Помимо снаряжения, куплю еще и телефон. Мой потерялся. В Петербурге сдается квартира, но денег давно не присылали. Может, они решили, что я умер? Или умерла тетка и больше некому заниматься делами?

Выслушав меня, рыбак задумывается, затем жует губами, будто пробуя рассказ на вкус.

– Хорошо, – заключает он, – хочешь подняться к Ледяному озеру, это твое дело. Не думаю, что мы встретились зря.

В Индии все верят в карму и считают, что нет случайных встреч. Вся ответственность лежит на богах. Так я получаю работу. Теперь я рыбак: встаю рано утром, чтобы наловить побольше рыбы и по выгодной цене продать.

Как-то раз я спросил товарища о семье. Почему до встречи со мной он рыбачил один? Есть ли у него дети?

– Мою семью разорвал бенгальский тигр. Как-то раз я ушел, вернулся, а никого нет. Только кровь и это животное посреди комнаты догрызает младшего сына. Жена умерла от родов за несколько недель до этого. Дочь замужем, редко видимся, да и не тревожить же ее. Теперь она принадлежит другой семье.

Пять месяцев мы вместе ловим рыбу. У него есть выдры, которые загоняют добычу в сеть.

– Это очень удобно и прибыльно, – хвастает он, – тебе повезло работать у меня.

Я и сам это знаю. Зарплата не самая высокая, большую часть индус забирает себе. Когда я накапливаю нужную сумму, говорю, что настала пора уходить. Он не настаивает и не задает лишних вопросов, только грустно улыбается и желает хорошего пути. Мы привыкли друг к другу за эти месяцы, и сейчас жаль расставаться.

Один раз, помню, спустились вниз по реке. Там течение не такое сильное, вода спокойная и прозрачная.

– Здесь большая рыба водиться должна, – объясняет индус, – но ее только на удочку поймать можно.

После получасового молчания меня начинают одолевать сомнения. Но судьба, как обычно, доказывает, что я неправ. Зрачки расширяются, тело деревенеет, и вот я уже, сам не помня себя от страха, ору что есть силы:

– Убираемся отсюда!

Индус щурится и смотрит на другой берег реки. Открыв пасть, там бездвижно лежит крокодил, половина его туловища в воде. Сквозь чистую воду я вижу, какой он огромный. Метров пять, не меньше! Его чешуйчатое тело пугает и говорит мне, что смерть близка. Сейчас он услышит нас и рванет с быстротой молнии. Кажется, я доживаю последние минуты жизни, и время, о котором я так молил всех несуществующих богов, наконец пришло.

Индус хлопает меня по плечу и смеется.

– Это не тот крокодил, которого нужно бояться, – объясняет он. – Смотри, какая у него пасть узкая, не проглотит. Видишь, на самом конце шишка?

– Да…

– Значит, самец, – улыбается индиец. – Чего ты трясешься? Не может он нас съесть физически, понимаешь?

– Хорошо, – выдыхаю я, – но, может, пойдем отсюда? А то еще руку откусит…

– Рыбу поймаем и пойдем.

Через несколько минут у товарища клюет, спустя недолгое время клюет и у меня. За день мы поймали три крупные рыбы и еще незначительных мелких штук десять. В тот день продали только две, а последнюю оставили для себя. Ужин был вкусный.

Сейчас я иду к одной цели. Теперь, когда мне не с кем разговаривать, остаюсь наедине с собой и вспоминаю обрывки прошлой жизни. По ночам я переживаю то, что должен был пережить.

Глава IX Сны по дороге в Гималаи

Во сне я часто гуляю по Среднему проспекту Васильевского острова, теперь он пешеходный, и там, где раньше была дорога, прогуливаются люди. Этакий маленький Невский проспект. Совсем не узнаю город. Он стал лучше, но теснее. Намного теснее. Сотни огней, как на Бродвее. Пешеходная аллея, где я когда-то горланил мальчишкой песни, осталась прежней. Разве что все дома расселили, и теперь на месте квартир с их бытом магазины с покупателями.

Присаживаюсь на скамейку и, закрыв лицо руками, плачу. Мне не стыдно, я слишком долго держал эмоции в себе.

Сон первый

– Зачем молиться за умерших?

– Что? – спрашиваю я удивленно.

Мы стоим посреди тюремной камеры. Человек в ярко-оранжевом пиджаке сидит на стуле и молча разглядывает меня. Ножки стула покрыты желтыми кружочками, точно такими же, как и галстук неизвестного.

– Считается, будто человек был бессмертен, но после грехопадения тело стало тленным и смертным. Значит ли, что мы умираем от нашего же яда и собственных дефектов?

– Вы ко мне обращаетесь?

Оборачиваюсь. Позади никого нет. В камере мы одни: исхудавший я и этот пижон, который читает мне проповеди. Если это какой-то посланник, то я представлял их иначе.