Шутка костлявой девы - [60]

– С вами, с вами. Вы согрешили, друг мой, – подтверждает он, и рот его расплывается в любезной и в то же время насмешливой улыбке.

– Какое вам дело? – спрашиваю я и кошусь на незнакомца. Он все так же невозмутим и спокоен. В глазах усталость и легкое презрение.

– Лечение души – примирение с самим собой, приятель. Тебе нужно примириться с тем, что ты сотворил, и уже успокоиться.

– Я с собой в ладах, а вот ты, кажется, нет. До свидания, парень.

Он не произносит ни слова.

– Тем более мои язвы касаются только меня самого, – безапелляционным тоном заявляю я и отворачиваюсь.

Чего он ко мне привязался? Нужно отойти в другой угол. Делаю шаг и замечаю, что дверь на волю открыта. Не веря собственному счастью, подбегаю и выхожу. Прохожу мимо камер. В них нет людей. Заглядываю в одну из них и в ужасе отшатываюсь. Внутри не люди, на нарах лежат огромные черви. Отбегаю. В другой камере – большие насекомые в рост человека. Что происходит?

– Нас поражают болезни. Одна за другой, до тех пор, пока окончательно не сгрызут.

Человек в отглаженном костюме стоит рядом со мной и рассматривает собственные ногти. Иногда он поглядывает на жуков в камере, но их мерзкий вид его, похоже, не впечатляет.

– Вы кто? – с суеверным ужасом спрашиваю я.

– Какие же вы скучные все! – говорит он вместо ответа. – В общем-то, не важно, кто я. Сейчас нужно объяснить тебе кое-что, и тогда я смогу вернуться назад, чтобы мне дали еще кого-нибудь. Может, посообразительнее будет, – рассказывает он и, наконец, отрывает взгляд от безупречных ногтей.

Его костюм, появление, разговоры… Да он посланник с того света. Я, наверное, скончался в тюрьме. Весь бред про Индию – это картинки угасающего сознания, которое борется со скучной реальностью тюрьмы и потому придумывает что-то поинтереснее. Прекрасные видения! За мной прислали черта какого-то.

– Да не черт я! – говорит он. – Думай с точностью наоборот. Свет, на их я стороне.

Мысли читает… Не удивительно… Не похоже, что не черт, но придется поверить.

– А кто тогда?

Человек в ярко-оранжевом пиджаке закатывает к потолку глаза, и я слышу в голове громовой голос: «Посланник божий». От этого начинается мигрень.

– Я-то думал, добро повежливее будет.

Он разражается хохотом.

– Думаешь, я должен быть светлым ангелом с крылышками за спиной? Нет, брат, типичная навязанная схема. Так сказать, красивый образ с картинки из книжки. Да и с тех пор, как бог свихнулся, нам можно делать что угодно, но мы таки продолжаем учить вас, обалдуев таких. Принцип и немного давления со стороны.

– Так бог есть? И если не он, то кто на вас давит?

– Да, есть… И он жутким садистом стал в последнее время, вот мы и пытаемся хоть что-то для вас, для людишек, сделать хорошее. Ладно, парень, не буду тебе голову захламлять, там и так скоро взрыв случится. Давай не торопить события?

– Хорошо, ведите меня, куда там нужно. Посмотрим.

– Придется послушать небольшую лекцию.

Щелчок пальцем, и я сижу за партой в студенческой аудитории. Пижон тычет мелом в доску.

Он изображает на доске лицо и дорисовывает густую бороду, жирное тело и огромное кресло. Напротив пририсовывает приставку и плазму.

– Это кто?

– Христиане верят, что Христос может вернуть цельность.

– Иисус? – удивляюсь я. – А зачем приставка и почему он такой толстый?

Для цельности картины «посланник божий» награждает Иисуса пушистыми тапочками.

– Время не стоит на месте, многое изменилось. Отец отправил сынулю на землю. Сынуля знал, на что идет. Иисус, так сказать, был непослушным балованным сынком, наподобие вашей золотой молодежи, – посланник с явным удовольствием цокает языком, смакует информацию. – Постоянно конфликтовал с отцом и тырил по-тихому его вещи. Клептоманией страдал… Вот папка подсуетился и пообещал ему, что разрешит жить, как тот хочет, если пробудет тридцать три года на земле и умрет мученической смертью. Сынок, конечно, не хотел, но его поставили в жесткие условия. Либо так, либо вообще сошлют в тело индийского мальчика семнадцатого века, и будет он умирать от сифилиса. Вот и пришлось согласиться.

– Но Иисус же не в семнадцатом веке жил?

На меня смотрят как на умственно отсталого.

– Время – слишком сложное для тебя понятие. Не думай. У тебя это здорово получается.

Я обижаюсь, но переключаю внимание на новую информацию. Для меня это новость. Неужели Иисус и правда сейчас жирный и ничего не делает, кроме как рубится днями напролет в приставку?

– Так вот. Продолжим лекцию. Я бы тебе ее, конечно, не читал, если бы можно было… Жесткая дисциплина и зверская отчетность. Болезнь для людей – лекарство, бальзам для их запятнанных надуманными грешками душ. Мученики с радостью принимали их, считая, что путь покаяния ведет к Богу.

– Хорошо. Но ты говоришь простые вещи. Давай к сути.

– Ну ладно, гений. Я просто развлекся. Теперь перейдем к главному. Тебя нужно протащить по тем моментам жизни, о которых ты понятия не имеешь.

– Это куда? – спрашиваю я. – Да и зачем?

– А чтобы ты понял, что натворил, – задиристо говорит незнакомец.

– С Видьей?

– И с ней тоже, – отвечает он, – но мы пока вернемся к любви всей твоей жизни, если твое лживое сердце не врет.