Шут - [26]

— Вы получите ровно шесть тысяч, — ответил я. — И разделите их между собой сами.

— Я давно уже об этом мечтал, — подал голос Желудок. — Если меня в том походе не убьют, то я возьму свою долю и свалю. Открою обувную лавку, найду себе вдову с ребятишками, буду жить.

— Помолчи, — шикнул на него Мозоль. — Надо всё ещё обдумать, как следует.

— А чего там думать? — удивился молодой и зелёный Лапа. — Собираемся да пошли.

— Ещё один умник выискался, — проворчал Мозоль. — План надо обмозговать. Чтобы мы и дело сделали, и живыми оттуда вернулись. Пограничники…

— Наши вас пропустят, — перебил я. — На дорогу вы получите для них соответствующий письменный приказ с печатью. А неммардских и аяггарских вам придётся обминать самим.

— Вот тебе, Лапа, и «собираемся да пошли», — заметил Мозоль. — Ты у меня и пойдёшь в разведку.

Молодой разбойник вспыхнул и хотел ответить, но атаман ему не дал:

— Потом, значит, аяггарская деревня. Как ты думаешь, Череп, не маловато ли нас для нападения на неё?

— Вас же никто не заставляет сравнивать её с землёй. Ворвитесь туда, побейте окна, морду кому-нибудь, спалите что-то — и ходу.

Разбойник загомонили каждый о своём.

— Послушай, Мозоль, начал было Желудок, но тут снова вмешался я:

— Мозоль дело говорит. Нельзя соваться в Неммардию, как следует всё не обдумав. Но мне уже пора ехать. Король ждёт вашего ответа.

— Мы согласны! — воскликнул Желудок.

Мозоль остался в одиночестве. Банда была наэлектризована до предела, и никаких возражений никто слушать не собирался.

— Согласны, — неохотно подтвердил Мозоль. — А как быть с остатком денег?

— Пусть кто-нибудь приедет за ними ко мне. Я же не знаю, когда вы вернётесь.

Мозоль кинул на меня недоверчивый взгляд. Но остальные разбойники поддержали моё предложение.

Я тут же засобирался домой. Разбойники проводили меня до повозки, выдав мне, несмотря на мои возражения, на дорогу бочонок вина, чей-то здоровенный окорок, голову сыра, корзину колбас и чуть ли не полмешка хлеба. Попрощавшись с ними всеми вместе и с каждым по отдельности, я взгромоздился в повозку и велел трогать. Разбойники долго ещё стояли на дороге, глядя мне вслед. Неплохие они всё-таки парни, хоть и бандиты. Впрочем, не будь Турди одним из них, меня, конечно, ждал бы совершенно иной приём. Я долго дивился сам себе, размышляя о том, откуда у меня такая симпатия к несимпатичным, в общем-то, людям. И лишь когда впереди замаячили башни столицы, понимание наконец-то пришло: эти-то хоть не прикидываются порядочными, как, например, министры Франки или депутаты Верховной Рады.

10. БАРОН ВИДЕ

— Где это тебя вчера целый день носило? — спросил на следующее утро король, вертясь перед зеркалом в окружении целого табуна портных и их подмастерьев.

— Занимался государственными делами, в отличие от некоторых, — мрачно ответил я.

Король пропустил шпильку мимо ушей. Оставив своих карденов у зеркала, он подошёл ко мне, расставив руки в стороны и спросил:

— Ну, как тебе?

На нём был новый бархатный костюм цвета дохлой крысы с белыми кружевными манжетами и таким же воротником, сидевший, по правде говоря, не столь уж и безобразно.

— Повернись.

Король крутнулся вокруг своей оси.

— В жизни не видел ничего более омерзительного, — выдал я, с любопытством разглядывая монарха.

Король шлёпнул меня по голове перчаткой.

— Дикарь, — заметил он при этом. — Ни черта не понимаешь в модах.

Затем Франки махнул рукой портным, и те удалились.

— А чего это ты так вырядился? — поинтересовался я. — У нас праздник? Водку пить будем?

— Э, да ты, остолоп, ничего не знаешь. Государственными делами он занимался. Ранним утром к нам прибыл посол Неммардии — барон Виде. Просится на приём. Через полчаса и начнём.

Признаться, мне стало немного тоскливо. Выходит, неммардская гадина добралась до своей столицы за день, а послу потребовалась ночь, чтобы домчаться к нам. Успеют ли бандиты Турди провести порученную им диверсию, вот в чём вопрос. Надо было сперва ехать к ним, но теперь уже ничего не изменишь.

Тут пришла королева Хильда — в ошеломляюще роскошном платье, увешанная драгоценностями и окружённая целым роем фрейлин.

— А ты неплохо выглядишь, — признался я ей. — Если задумаешь разводиться — шепни мне.

— Непременно шепну, — смеясь, ответила королева. — Я ведь ночей не сплю — всё мечтаю о таком женихе, как ты.

— Ладно, хватит уже, — проворчал король. — Где все остальные?

На зов герольда начали сползаться министры. Среди них выделялся барон Гроссир в парадном мундире, усеянном орденами всех мастей. Приближаясь к королю, он демонстративно толкнул меня и наступил мне на ногу.

— Вот так номер, — немедленно отреагировал я. — Это большая честь для меня, господин барон. Я всю оставшуюся жизнь буду хранить на сапоге отпечаток вашей пыльной подошвы. Кстати, на какой толкучке вы стащили все эти побрякушки?

— Это боевые ордена, щенок, — надменно ответил военный министр.

— Не иначе, вам вручили их за то, что вы играли в войну с мальчишками, — предположил я. — Ведь наша страна давно уже ни с кем не воевала.

— Немедленно прекратите, — вмешалась королева. — Турди, смотри не накаркай насчёт войны. А вам, барон, не к лицу задирать шута, пусть он и королевский.