Шургельцы - [66]

— Мама, этого никогда не будет.

— В город, говорят, сноха перебирается. Раньше было, жена за мужем, как иголка за ниткой, а теперь ты, видно, поезжай. — Спани горько махнула рукой.

— Эх, мама! Если я здесь ей не годился, подумай-ка, что в городе ей со мной, с «навозным жуком», делать! Лучше будем там, где нужны! — сказал Ванюш и отвернулся к стене. Посмотрел на висевшую фотографию, где была снята все она же, только глаза у нее были очень веселые, счастливые.

УПОЛНОМОЧЕННЫЕ

По дополнительному плану, спущенному весной, посеяли еще двадцать гектаров люцерны. Земля здесь была распахана тракторами, и дожди были, однако люцерна долго не всходила. Это очень беспокоило председателя и заведующего фермой, а райком и райисполком то и дело справлялись, как прошел посев. Чуть ли не ежедневно требовали сведения и сводки, один за другим приезжали уполномоченные…

В тот день, едва рассвело, в Шургелы прибыли пятеро мужчин. Все здоровые, упитанные, с новыми портфелями, одеты в кожаные пальто, в галифе, сапоги начищены до блеска.

Они прошли в правление колхоза. Председатель еще на рассвете пошел в поле, в правлении был только сторож Савка Мгди. Он объяснил:

— Теперь по-новому работаем, никто тут не сидит, не чадит махоркой. Эккей!

Старик предложил стулья. Гости уселись, вынули свои командировочные удостоверения, один за другим стали звонить по телефону, расспрашивали, как идут дела в конторах, их пославших. Потом не спеша закурили. Сторож распахнул настежь дверь и открыл окно, но один из уполномоченных звучно засопел, показал пальцем на свой нос и молча кивнул на раскрытое окно. Старик понял — надо окно закрыть, так как у гостя насморк.

Другой в это время стал часто зевать, широко открывая рот и закрывая глаза, чмокал мясистыми губами, словно что-то пил, смакуя. Над его сверкающей от пота лысиной торжествующе кружились мухи. Он лениво отмахивался.

— Ну и назойливые же в Шургелах мухи, липнут, как осы, — пробормотал он, сдувая с ладони мертвую муху на рядом сидящего товарища. — Что будем делать?.. Давайте какое-нибудь культурное мероприятие начнем. Мух, что ли, погоняем?

— Э-э, нет, друзья мои, это несолидно, — возразил басом человек с полным лицом, очень похожим на кумган — умывальник из красной меди. — Давайте лучше вот что, — он расстегнул ворот гимнастерки, вытащил из кармана коробку с домино.

Другой — тупоносый, давно дремавший, как курица на припеке, — вдруг встрепенулся, ожил, потирая руки, проговорил:

— Вот это идея! Забьем! — И сразу же раскрыл мутно-серые глаза.

— Плодотворнейшая идея! — поддержали все.

Вскоре раздался стук костяшек. Игра шла полным ходом.

— Мой напарник маху не дает. Нажимаем, братцы, как под Полтавой, — подбадривал тупоносый.

— Никодимыч, смотри, на своем-то домино не промахнись. Гляди, что я ставлю.

— Без подсказок, друзья, — предупредили его.

Иван Никодимыч, хозяин домино, три раза подряд проиграл. Он держал костяшки, как драгоценность, в сложенных лодочкой ладонях, с треском кидал их на стол. Противники, скрипя стульями, с любопытством заглядывали ему в ладони.

— Товарищи, ночевать в чужих картах не положено! — горячился Иван Никодимыч.

Пятый, терпеливо ожидавший своей очереди поиграть, дремал в углу, часто вздрагивал, когда костяшки ударялись об стол. Мухи назойливо липли к его мокрым губам, и он уже дважды сказал об этом Савке Мгди.

— Оно, знамо, так и есть, — коли человеку делать нечего, эта тварь ему покоя не даст, — бормотал старик. Гоняя мух, он случайно задел концом веника медно-красную лысину одного из игроков. Тот слегка погрозил старику длинным тонким пальцем.

Вдруг двое игроков дружно захлопали, старик Мгди даже вздрогнул. Стол, за которым играли, закачался, вода из графина пролилась. Оказывается, трижды проигравшего Ивана Никодимыча загоняли под стол. Тот, кряхтя, залез, а вылезти с другой стороны не мог, крутился на четвереньках, лишь его широкий зад высовывался из-под стола. Остальные хохотали так, что дребезжали оконные стекла, а тот, кто дожидался своей очереди, с большим удовольствием шлепнул «козла» по мягкому заду.

— Вот тебе, вот, — Никодимыча подталкивали ногами, в шутку, конечно, по-дружески, с умилением даже.

Насмеявшись вдоволь, приподняли стол. Иван Никодимыч едва встал на ноги, запаленно дышал. Хотя он порядком измаялся, но горел желанием отомстить.

Потный, растрепанный, он расстегнул гимнастерку, засучил рукава, уселся поудобнее и вновь начал стучать костяшками. Другие продолжали подтрунивать:

— Смотри, если на этот раз плохо сыграешь, спустим в подполье.

Сторож смотрел на них с интересом.

— Ай-яй-яй, куда лучше играете вы, чем наша артельная молодежь по вечерам в клубе. Что и говорить, знамо, вы народ ученый, активный, — одобрял их он. — Меня тоже бывший пред в активы принял…

— Старик, если ты активист, будь культурным, помалкивай, — оборвали его.

— Это я… простите, потому что активу во все надо… — Он не договорил, посмотрел в окно и увидел председателя, идущего мимо правления, очевидно на ферму. — Позвать вам преда нашего? — спросил он.

— Сам небось придет, — махнул рукой один. — Ты, старина, лучше за своими мухами следи.