Шура. Париж 1924 – 1926 - [54]
Анечка вновь показалась в дверях, но руки ее были пусты.
– Прошу прощения, госпожа Верженская. Нонна Калашникова хочет выпить с вами чаю.
Шура поднялась с места и последовала за Анечкой, по пути приветствуя многочисленных женщин и девушек. Нонна Калашникова ждала ее в отдельной комнате, хлопоча над стилизованной под кокошник тиарой. Завидев Шуру, она с улыбкой распахнула руки:
– Шурочка, дорогая, какой сюрприз!
– Добрый день, дорогая Нонна. У меня назначена встреча с княгиней Юсуповой.
– Я знаю, милая. Она только что позвонила и сказала, что занята подготовкой к приему, который пройдет у них дома в Булони. Я знаю, по какому поводу ты пришла. Сейчас я все доделаю, и мы поговорим.
Затем, заглянув в примерочную, Нонна прибавила:
– Миссис Вуби уже пришла, ждет тебя!
Шура поприветствовала молодую женщину, одетую в пышное вечернее платье и служившую моделью для кокошника.
– Добрый день, княгиня Оболенская!
Княжна Саломея Оболенская, не двигаясь, улыбнулась и ответила:
– Здравствуй, Шурочка! Как поживаешь? Прости, я не могу тебя обнять. Нонна в любую секунду может воткнуть мне в голову иглу.
Женщины рассмеялись. Шура сидела на диване, наблюдая за тем, как Нонна расшивает жемчугом тиару-кокошник.
– Княжна Оболенская, настала ваша очередь! – крикнула Анечка, заглянув в помещение.
Нонна, как фея-крестная, поспешно разгладила руками складки платья Саломеи.
– Все, можешь идти, – сказала она.
Оливково-зеленые глаза Саломеи, цвет которых выгодно подчеркивали черные соболиные брови, радостно заблестели. Подобрав подол, она вышла из комнаты в вечернем платье, струившемся по ее стройному нежному телу. На голове ее сверкала жемчужная тиара.
В то же мгновение Анечка вошла в комнату, держа в руках поднос с чаем. Нонна Калашникова присела рядом с Шурой и взяла чашки. Брат княгини Ирины, князь Никита Александрович, и его жена, княгиня Мария Илларионовна, тоже занимались модным домом, однако правой рукой Юсуповых стала Нонна, которая вместе со своим мужем Михаилом Калашниковым сыграла важную роль в организации и ведении бизнеса IRFE. Несмотря на то что все в команде модного дома – от владельцев до обслуживающего персонала – имели аристократическое происхождение, обладали изысканными вкусами, знали европейский образ жизни и прекрасно разбирались в стиле, IRFE как бизнес велся не очень профессионально. Когда Шура подумала об этом, Нонна словно прочитала ее мысли.
– Я полагаю, если бы ты застала нас здесь год назад, то не поверила бы, к чему мы пришли.
Взяв у Нонны чашку, Шура поблагодарила собеседницу.
– Князь Юсупов хотел сделать торжественное открытие незабываемым. Мы так готовились! – продолжила Нонна. – Работали с утра до ночи. Мы хотели сделать прием в стиле Наполеона Третьего, заказали экзотические цветы, подобрали освещение… Все было готово – одежда, модели. Мы с нетерпением начали ждать приглашенных – гостей, модных критиков… А что нас ждало в итоге, дорогая Шурочка? Ра-зо-ча-ро-ва-ни-е!
– Как так? После такой подготовки?
– Огромное разочарование. Никто не пришел. Ни парижская элита, ни белогвардейцы-аристократы, ни люди из Vogue, ни критики – никто. – Нонна наклонилась к Шуре и шепотом прибавила: – Потому что любимый слуга князя забыл разослать приглашения.
Шура понимала всю серьезность произошедшего, но не смогла сдержать смешка.
– О, это ужасно, – посочувствовала она.
– Это было не просто ужасно… Вся подготовка, расходы, ожидания… И никто не постучал в дверь! Впрочем, – сказала она, будто бы вспомнив причину прихода Шуры, – впрочем, я не знаю, почему рассказала тебе все это. Должно быть, я все еще в ужасе. Давай лучше поговорим о тебе. Ирина сказала, что может добавить тебе часы.
– Да, дорогая Нонна. Я готова работать, когда понадоблюсь.
– Все ли у тебя в порядке? – спросила Нонна, не дожидаясь объяснений от Шуры.
– Ах да! – ответила она. – Я просто хочу больше работать.
– Это отличная новость, Шурочка. Отношения между мадам Бартон и ее моделью складываются не очень хорошо. Наверное, мы отдадим ее часы тебе.
Когда князь Юсупов понял, что сотрудники IRFE, бывшие аристократы, не слишком дисциплинированны, то доверил управление модным домом француженке мадам Бартон, а кроме того, после фиаско с приглашениями связи с общественностью перешли к чилийскому маркизу Хорхе де Куэвасу, прекрасно разбиравшемуся в обычаях высшего света. Эти нововведения сработали – вскоре IRFE занял и второй этаж арендуемого дома.
– Она тоже русская? – спросила Шура. Радость от слов Нонны быстро сменилась беспокойством.
– Да, дорогая. Она с семьей в тысяча девятьсот девятнадцатом году бежала в Будапешт и только недавно перебралась в Париж, одна. С дисциплиной у нее беда. Думается мне, она рассказывает нам не все о своей жизни в России.
Шура не знала девушку, которую мадам Бартон планировала уволить, однако ей все равно было тревожно – кто знает, с какими трудностями та столкнулась? Может, она, как и многие, бежала от революции и хваталась за любую работу, чтобы свести концы с концами. А может, она поехала в Париж за возлюбленным, а тот бросил ее… Вариантов было множество, и Шура не могла не сочувствовать незнакомке.
