Шуми, тайга, шуми! - [10]

С людьми было трудно. Мешали развернуться, поднять всех некоторые прижимистые, себе на уме местные жители да случайные, залетные птахи, которым хотелось одного — урвать с лесхоза поболе.

Запомнился первый воскресник. Начальника цеха ширпотреба Павла Нохрина, вертлявого, жуликоватого человека, принял на работу в отсутствие директора Володя Ивахненко. И Сергею сейчас пришлось прийти к Нохрину с особым приглашением. Тот вышел из дому в своей неизменной шляпе.

— Что такое?

— На воскресник пошли. Тротуары делать, заборы, а то стыд смотреть на территорию! Лесозавод строить, пилораму нам обещают.

— Не пойду я.

— Почему?

— Я не чернорабочий.

— А мы чернорабочие? Вон, гляньте, все наши инженеры как вкалывают!..

— Нет уж, увольте.

— Ладно, уволим! — сжал зубы Сергей.

Но и крепкий народ постепенно подбирался. Приехал из Ленинграда демобилизованный моряк Иван Логинов, зашел в контору. Сергей глянул на вырез его рубахи, где синела тельняшка, спросил:

— Какая у вас гражданская специальность?

— Тракторист.

— На тракторах у нас сидят надежные ребята. Комсомолец? А что, если мы тебя на курсы пилорамщиков пошлем? Согласен? Но учти: море тут другое.

— Знаю. Плавал уж. — Иван с улыбкой показал на свои брюки, забрызганные до колен грязью. — А вечерняя школа у вас есть?…

— А как же!

…Зима отпустила немного в тот памятный пятьдесят восьмой год на Алтае, потом снова легла на сухую, схваченную морозом землю. И уже прочно…

Большое событие произошло в ту зиму в лесхозе: родился Васька Новожилов, первый коренной житель Кедрограда. Правда, город такой существовал лишь в воображении его родителей, и неизвестно было, когда он воплотится в реальность, — проект как будто окончательно провалили. Поэтому комсомольское собрание лесхоза решило командировать Сергея, только уже не в Барнаул, а в Москву и Ленинград…

Он уехал и пропал. Сначала присылал телеграммы, потом замолк на целый месяц. Ребята уже начали беспокоиться: из Барнаула шли бесконечные запросы, да и чойские жители покоя не давали своими насмешками: «Лесхоз без директора, директор без диплома».

Приехал Сергей уже по весне, когда сошли полые воды и весь Горный Алтай буйно зацвел. Серегу не ждали в тот день. В усадьбе никого не было: все ушли на закладку кедрового питомника. Вернулись к вечеру, усталые, голодные и злые. Обнаружили Сергея в сенях у Новожиловых: он спал на лавке, уткнувшись лицом в плащ. Окружили, кое-как растолкали.

— Вздремнуть решил, Фотей Яковлевич? — сдержанно спросил Володя Ивахненко. — Был в академии? Что в главке?

— Академики поддерживают. — Сергей с трудом отходил ото сна. — Десяток отзывов на проект привез.

— Да ну! А с дипломом как?

— Защитил. На пятерку. Учетная карточка пришла моя?

— Реабилитировали? — ахнул Володя.

— Цека комсомола помог. Сколько я тебе взносов за год задолжал?

— Погоди ты об этом! Скажи лучше, как в главке?

— Приняли решение одобрить идею.

— А практически?

— Ничего.

Помолчали. Володя Ивахненко нервно закурил.

— Ребят наших видел? — спросил Коля Новожилов.

— С Виталькой Парфеновым в Москве встречались. И Володя Ульянов уже в академии, тоже восстановлен в комсомоле. Писем не было мне? Личных…

— Есть. Целых два. — Коля Новожилов обернулся к жене, которая возилась на кухне. — Где письма? Дина? Что ты там ворчишь?

— Да понимаете, ребята, совсем у меня от забот память отшибло! — Растерянно мигая, Дина вышла в сени. — Утром будто бы варила картошку поросенку, а оказывается…

— Чугун, который на плите? — перебил Сергей. — Это я съел!..

Письма были от Маши Черкасовой. Это темноглазая стройная девушка подошла к Сергею и Виталию Парфенову на Всесоюзной конференции студентов-биологов МГУ, куда после конкурса послали алтайскую работу Виталия.

— Знаете, вы правы, — сказала тогда она. — Изучать птиц и зверей надо без отрыва от среды, больше будет практических выводов для народного хозяйства. Можно, я к вам на практику приеду?

— Приезжайте, — сказал Сергей.

После заседания они погуляли по Москве. А прощаясь перед отъездом в Ленинград, Сергей спросил:

— Вы мне сообщите тогда?

— Напишу…

Теперь Сергей отвечал Маше. Он писал, что начали сажать кедр. До них лесхоз осеменил около пятисот гектаров вырубок, но всходов не появилось: грызуны, птицы и грибные заболевания уничтожали семена. Деньги были выброшены на ветер.

Приезжали в Чою работники лесного хозяйства и, требуя разведения кедра, отпускали новые средства, инструктировали. Но к чему эти инструкции? Сергей знал горькую правду: разведение кедра — школа терпения лесовода, а за всю историю лесоводства наука не подсказала ни одного дельного совета. Только редкие энтузиасты в различных уголках страны опытным путем добивались приживания этой реликтовой породы.

Любой организм лучше живет в родной, материнской среде, а какую пищу могла дать порванная и тощающая почва на свежей вырубке? Орешек подстерегали, кроме того, грибные заболевания, грызуны и птицы. Вся лесная живность кидалась на осемененные участки и пожирала орехи. Даже дятел — самый верный друг лесовода — старается погубить в зародыше могучего лесного великана. Природа мудра, и, может быть, не стоило насиловать ее, убивая труд и время на заведомо безнадежное дело?