Шумеры. Забытый мир - [146]

Несмотря на то что Белицкий не является профессиональным учёным и представителем фундаментальной науки, многие его выводы, как уже было сказано, имеют научную ценность. Можно согласиться с мнением автора, согласно которому нет ничего удивительного в том, что не археологи, а именно лингвисты доказали факт существования народа шумеров. Так как сделать это можно было только, расшифровав клинописные знаки и тем самым оживить язык, вышедший из употребления более трёх тысяч лет назад. На основе данных археологии, имеющей дело только с вещественными памятниками, очень трудно судить о том, к какому народу принадлежали оставившие их люди. Лингвисты же сделали так, что клинописные тексты на глиняных табличках стали не только вещественными историческими памятниками, но и письменными источниками, спустя тысячелетия открывшими современному человечеству интереснейший и удивительный, но долго пребывавший в забвении мир шумеров. Именно на основе содержащихся в клинописных табличках сведений можно более определённо говорить об этнической принадлежности тех, кто оставил после себя эти археологические памятники, и даже судить о том, кем и как осознавали себя сами эти люди.

В то же время археологии справедливо уделено много внимания. Не будь этой науки, клинописные таблички никогда бы не были найдены. Не говоря уже об огромном вещественном материале, который часто даёт учёным не меньше, а иногда даже больше информации, чем написанное слово.

Автор подробно останавливается на проблеме происхождения шумеров и появления их в Южной Месопотамии. В настоящий момент эта проблема не только не приблизилась к своему решению, но в свете новых данных стала ещё больше запутанной. Почти все исследователи, занимающиеся этой темой, придерживаются мнения, что шумеры народ пришлый. Они появляются в Месопотамии в эпоху Эль Обейд, восприняв при этом многое из культурных достижений местного дошумерского населения. По словам Белицкого, шумеры покорили местное население, но не изгнали его. Сначала они овладели городом Эреду, а позднее стали считать его колыбелью своей государственности.

Подобное объяснение выглядит несколько однолинейным. Совершенно очевидно, что те шумеры, которые только что появились в бассейнах рек Тигр и Евфрат, и те, которые через некоторое время, впитав в себя предшествующие и возможно разнородные этнические компоненты, создали свою государственность в виде городов государств и качественно новую культуру, несомненно, представляют собой уже два разных народа. Шумеры периода нашествия кутиев и шумеры аморейских времён также не могут быть одним и тем же народом уже по причине воздействия иноэтничных компонентов. Пришлые группы несли свои культурные черты и воспринимали шумерские. Кроме того, все соседние народы, на которых завоевания и перемещения больших и разноплеменных групп людей не могли не оказать определённое воздействие, в той или иной степени включались в этот процесс. Всё это вело к изменениям в самых различных сторонах жизни общества, а также в этническом самосознании его представителей. Для такой отдалённой эпохи вопрос об этнической принадлежности каких–либо групп людей можно ставить лишь со значительной долей условности.

Шумерский язык также ставит исследователей в тупик. Ни среди древних, ни среди ныне функционирующих языков так и не удалось найти такой, который имел хотя бы отдалённое родство с шумерским. Многие лингвисты относят его к гипотетически выделенной каспийской языковой семье.

Существенная заслуга автора книги состоит в широкомасштабном привлечении данных письменных источников того периода — эпических сказаний, культовых песнопений и исторических хроник. Особенность этих текстов заключается в их мифологическом характере. Почти все шумерские литературные памятники, если это конечно не увековеченная на глиняной табличке долговая расписка или протокол судебного заседания, одновременно являются мифологическими. Мифология ещё не была отделена от литературы. Это обстоятельство несколько затрудняет процесс анализа такого рода источников. Мифологические и литературные тексты вообще представляют сложность для исторической интерпретации. Историческая действительность отображается в них в причудливо преломлённом свете; изображение её подчинено законам жанра, да и оно не является целью создателей произведения. Здесь нам хотелось бы предостеречь читателя от весьма распространённой ошибки — слишком буквального понимания переводов текстов. И дело не только в исключительной сложности и недостаточной изученности шумерского языка. Перевод с любого языка, а в особенности с древних, редко бывает адекватен оригиналу; при художественном, поэтическом переводе часто приходится передавать лишь смысл, заменять образы и т.д. Часто слово в переводе несёт иную эмоциональную нагрузку, вызывает иные ассоциации, чем в оригинале.

Мариана Белицкого также можно упрекнуть в несовершенстве и наивности методов анализа источников, например, в слишком буквальном понимании описываемых в сказаниях событий, но судить его за это строго было бы несправедливо. Действительно, в эпосе хронологическое время живёт по своим, не согласующимся с реальной ситуацией законам. Подвиги одного героя или исторического лица вполне могут быть приписаны другому. По этой причине невозможно, например, с достоверностью определить, были ли Гильгамеш и его соперник Ака современниками или жили в разные эпохи, и существовали ли она вообще на самом деле или нет. Но при этом следует учитывать, что сам автор не делает никаких категоричных утверждений, а только замечает, что «за персонажем легенды стоит реальный прототип». С этим трудно не согласиться. Основная задача Белицкого состояла не во в введении в научный оборот нового знания, а в изложении различных точек зрения и выводов других исследователей в популярной форме.