Штурвал тьмы - [116]

Перед ним вдруг возник старый фамильный особняк на Дофин-стрит, тот самый дворец воспоминаний, островок безопасности, который прежде всегда сулил прибежище и утешение. И Алоиз бросился бежать к нему изо всех своих сил, со всей быстротой отчаяния. В мгновение ока пересек двор, одним махом взлетел по ступенькам. И вот он внутри — тяжело дыша, возится с дверными замками и цепочками.

В следующий момент детектив судорожно привалился спиной к двери, дико озираясь. Особняк Мэзон де ля Рош-Нуар был погружен в настороженную тишину. Впереди, в конце длинного, словно населенного тенями вестибюля, виднелся фрагмент большого зала с бесчисленными коллекциями антикварных диковинок и предметов искусства. Там же просматривалась разветвляющаяся надвое лестница, ведущая на второй этаж. Еще дальше, окутанная сумраком, располагалась библиотека с тысячами томов в кожаных переплетах, дремлющих под тонкой мантией пыли. Обычно этот пейзаж наполнял его безмятежной, идиллической радостью.

Но сейчас Пендергаст чувствовал лишь первобытный ужас травимого зверя.

Он промчался сквозь трапезный зал, направляясь к большому холлу, усилием воли заставляя себя не оглядываться. Дальше повернулся вокруг своей оси в отчаянных поисках места, где мог бы укрыться.

Сзади веяло сырым холодом.

Взгляд агента упал на арочный дверной проем в дальней стене — едва заметное пятно черного на темном. За ним, как он знал, находилась лестница, ведущая вниз, в цокольный этаж и далее — в хаотичный лабиринт покоев нижнего подвального этажа. Детектив помнил множество тайников и переходов, в которых он мог бы укрыться.

Алоиз двинулся к закрытой двери, но вдруг остановился. Мысль о том, чтобы забиться от страха в каком-нибудь темном сыром чулане, точно загнанная в угол крыса, была нестерпима.

С нарастающим отчаянием он понесся дальше по темному коридору, миновал несколько дверей и попал в кухню. Здесь также имелось хитросплетение пыльных кладовок и комнаток для прислуги, куда беглец и метнулся в поиске безопасной гавани. Но все тщетно. Пендергаст развернулся, тяжело хватая ртом воздух. Преследователь где-то здесь, рядом, — он это чувствовал.

Не медля ни секунды, Алоиз кинулся обратно в холл. Он колебался один только миг, дико озирая блестящие, отполированные, тонкой работы деревянные шкафчики, посверкивающую люстру, ложный куполообразный потолок. Имелось только одно убежище, одно место, где можно спастись.

Пендергаст помчался вверх по лестнице, взбежал по левой ее стороне на второй этаж и припустил со всех ног по гулкой галерее, эхом подхватившей топот. Добежав до открытой двери на середине коридора, прыгнул в проем и захлопнул ее за собой, яростно поворачивая ключ и набрасывая засов.

Его комната, его собственная комната! Пусть особняк давным-давно сгорел, но здесь он всегда чувствовал себя в безопасности. Это настоящая тихая гавань в его памяти, это место в недалеком прошлом было так хорошо защищено, что никто — даже его брат Диоген — не мог туда проникнуть.

Потрескивал огонь в камине, и оплывали свечи на пристенных столиках. Воздух полнился древесным дымом. Пендергаст ждал, и дыхание постепенно приходило в норму. Уже само «купание» в этом теплом свете оказывало целительное действие. Сердце начало замедлять лихорадочный бег. Подумать только, совсем недавно он сидел в этой комнате, медитируя с Констанс, взяв на вооружение новые, невообразимые ментальные силы. Сейчас это казалось ироничным, даже слегка унизительным. Но не важно. Скоро, очень скоро, опасность минует и он опять сможет выйти на свет божий. Ужас имел под собой все основания, та сущность, которая уже поглотила его в физическом мире, почти поглотила и в мире души. Только что он находился всего в нескольких минутах от того, чтобы жизнь, воспоминания, душа — все, что определяло его как человеческое существо, было разодрано на куски. Но эта сущность никогда не проникнет сюда. Не сможет, ни за что и никогда…

Внезапно Пендергаст вновь испытал то же ощущение, где-то на затылке: промозглое, знобящее дыхание холодного липкого тумана, насыщенного запахом мокрой земли и вонью кишащих скользких многоножек.

С криком беглец вскочил на ноги. Оно проникло сюда, в комнату, клубясь, приближалось; на красно-черном лице кривилось в жуткой улыбке ротовое отверстие; зыбкие серые руки тянулись к нему, и движение это было бы нежным, если бы не когти…

Алоиз отпрянул, упал навзничь, и существо немедленно оказалось на нем, терзая самым жутким образом. Трепало и таскало туда-сюда, впивалось и высасывало, пока Пендергаст не почувствовал, как нечто внутри — некая глубинная квинтэссенция его бытия, о существовании которой он даже не подозревал, — начинает вздуваться, отъединяться, деформироваться… И тогда он понял, содрогаясь в страхе и отвращении, что больше нет надежды — никакой.

* * *

Пока опекун лежал на полу у стены гостиной, недвижимый, безмолвный, как смерть, окутанный туманной мглой, Грин сидела, пригвожденная страхом, вцепившись в книжные полки. Корабль продолжал крениться, вокруг падали вещи, рев забортной воды делался все сильнее. Несколько раз девушка хотела протянуть к Пендергасту руку, но увеличивающийся крен и хаос в виде летающих вокруг книг и прочих предметов мешали удержать равновесие.