Штурманок прокладывает курс - [97]
— К вам завтра придет один парень, — сказал я. — Нужно пропустить его наверх. Он будет там долго. И никому — ни слова!
Козубский молчал. Видно, колебался.
— Вы хотите, чтобы вода шла по трубам, чтобы звонили часы?
Он посмотрел на меня с грустью:
— А что, этот парень починит часы и главный насос?
— Починят другие. Те, кто придет после нас.
Он понял. Я сообщил ему пароль: «Вода и время».
Смеркалось. Подходя к дому доктора, я встретил немого Панько с его тележкой. Ясно — наблюдение выставлено.
Меня ждали Терентьич, Голованов, Чижик и сержант Тазиев, который добывал оружие на вокзале.
— Что за п-пожар? — спросил Терентьич.
Я рассказал, в чем дело, изложил свой план. Он понравился всем, да ничего другого и не подготовить за такое короткое время. Перед каждым была поставлена задача:
— Терентьич, за тобой боезапас, немецкая форма и связь. Голованов — наблюдательный пункт, а потом вторая огневая позиция у выхода из сквера. Чижик — со мной: ударная группа.
Третьим в ударную группу был назначен сержант Тазиев.
На вопрос, ясна ли задача, все отвечали «ясно» или просто кивали. Голованов сказал:
— Есть! — и тут же возразил: — Значит, сам — в бой, а меня — в тыл? Не согласен!
— Нельзя допустить, чтобы цель ушла, — сказал я. — Если мы не сможем положить залп на поражение, второй удар — твой. Кому еще могу доверить?
Была у меня и другая причина не включать Голованова в ударную группу. Если меня убьют, командиром останется он. Только Голованов связан с Катей, знает радиокод, а в случае провала сможет установить личный контакт с Веденеевым.
Он все-таки возражал. Я сказал ему тихо:
— Вася, приказ остается в силе. Есть еще личная просьба. Если я... Ну, словом, если я не смогу, не уходи из города, пока не уничтожишь Бальдура Шоммера.
— Есть! — сказал Голованов. — Не сомневайся.
Пришел Будяк. Он следил за квартирой Митрофанова. Там был обыск. Потом Лемп поехал на Пушкинскую, к Гуменюку.
Теперь мне надо было как можно скорее добираться домой. Уже на углу Пироговской я увидел машину «BMW». Такие машины есть, конечно, не только у Лемпа, но, если это он, надо быть дома.
Я перемахнул через забор. Из проходного двора — в переулок. Всюду спят. Ставни закрыты. Еще забор. За углом — отблеск фар. Подниматься по наружной лестнице некогда. Каштан! С разбега подпрыгнул, ухватился за ветку, полез наверх. Еще рывок — окно. Толкнул раму и, задыхаясь, свалился в комнату.
С улицы стучали в парадную дверь. Но я уже разделся, аккуратненько сложил брюки, перегнувшись через подоконник, повесил пистолет на ветку дерева. Черт его увидит там ночью, в листве! Юркнул под одеяло, накрылся с головой.
Через несколько секунд распахнулась дверь. Яркий луч фонарика пробился сквозь одеяло.
— Aufstehen![80]
Вот таким же окриком меня подняли год назад в крестьянской хате. Как и тогда, морозное оцепенение сковало руки и ноги. Но только на секунду. Сейчас все иначе. Нарочно не спеша откинул одеяло и, будто не понимая, кто меня разбудил, ответил по-немецки:
— Was ist los?[81]
Я зажег лампу и увидел лейтенанта в общевойсковой форме, а с ним солдата — шофера Лемпа.
Ход через каштан пригодился. Не окажись меня дома среди ночи, Лемп определенно заподозрил бы недоброе.
Лейтенант сказал, что ему очень жаль, но он обязан произвести обыск. Я потребовал документы!
— А вдруг вы переодетый партизан? Я — чиновник немецкого учреждения.
Он пожал плечами, и перед моими глазами мелькнуло удостоверение: «Абвер, лейтенант Кляйнер».
Тут же вдвоем с шофером они перерыли все вещи, вспороли матрац, простучали, стены как доктор выстукивает больного. Я сидел в одних трусах на подоконнике.
— Может быть, закурите, герр лейтенант?
Он был очень молод, моложе меня и безусловно нервничал. Шутка сказать — обыскивать человека, которого считают сотрудником службы безопасности.
Наконец обыск кончился. Кляйнер взял у меня сигарету:
— Майор Лемп передает вам привет!
— Странная манера передавать приветы.
— Вы понимаете, я выполняю приказ.
— Пожалуйста, ничего особенного. Кланяйтесь Ферри.
— Герр майор велел сообщить вам изменение пароля, если понадобится приехать к нам: «Птицелов из местных, с хорошей рекомендацией». — Он поклонился, и две пары сапог простучали по ступенькам внутренней лестницы.
Я достал с ветки пистолет, кое-как прибрал в комнате, а сейчас — спать. Утром у входа в водосток встречу Чижика и Тазиева. Сторож костела предупрежден: он откроет люк.
Заснуть было трудно. А если «гости» проедут ночью? Нет. Ночью ехать побоятся. Доставил ли Терентьич оружие в подземный ход? Все это будет известно завтра. Вернее, уже сегодня.
Над сутолокой крыш на городском холме белый костел возвышается, как епископ в толпе прихожан. Островерхая кровля с деревянной башенкой поднимается над крепостной стеной, сооруженной во времена, когда дольские шляхтичи защищались от набегов татар и казаков. Эта стена, крытая позеленевшей от времени черепицей, выступает вперед, на улицу, суживая ее так, что две машины едва могут разминуться. С внутренней стороны, у самого гребня стены, идет балюстрадка. Туда можно пройти по мостику, ведущему через окно с витражом прямо на хоры.
