Штурм - [87]
— Нет, господин генерал, по образованию я инженер-сапер, раньше служил в танковой дивизии.
— Вам приходилось быть под Ленинградом?
— Да, мы были вместе с нашим комендантом.
При этих словах Лаш поежился, как от холода.
— Интересно бы знать ваше мнение, как специалиста, об инженерных укреплениях около Ленинграда, — продолжал Гарзавин.
— О, там очень сильные укрепления, мы не смогли преодолеть их, — заученной фразой ответил оберст и, чтобы переменить разговор, выразил удивление: — Господин генерал, вы очень хорошо говорите по-немецки. Можно подумать, что вы жили в Германии и там научились.
— Нет, я научился в России, в старой России. Мой дед по матери был дворянином, отец — кадровым военным, полковником царской армии. А я, как изволите видеть, советский генерал. Раньше в русских семьях, подобных нашей, было заведено учить детей с малых лет иностранным языкам, в первую очередь французскому и немецкому.
— Вы дворянин? Не поверю.
— Почему же?
Оберст молчал. Он был озадачен. Фюрер и высшие чины вермахта говорили, что в Советской России нет опытных военных кадров, они истреблены, и это были в большинстве выходцы из дворян. А сейчас с ним разговаривал один из таких советских генералов.
— Просто не верится… — только и сказал оберст.
— Вы полагаете, что я лгу? — спросил Гарзавин так громко, что все немцы посмотрели на него.
Советский генерал с пышной седеющей шевелюрой и совершенно черными, раскинувшимися в стремительном разлете бровями, с крупным орлиным носом, ждал ответа, не произнося больше ни слова, но, казалось, густой бас его все еще колеблет воздух, потому что мигали огоньки свечей.
— Не хотите сказать прямо, — басок стих, приобрел бархатистый оттенок. — Вы не ответили на мой вопрос об укреплениях Ленинграда. Я имею в виду доты, форты, подобные кенигсбергским.
Лаш явно был недоволен поведением своего оберста, который рассердил русского генерала-танкиста. Между военными людьми необходима корректность, и оберст должен был сказать: «Прошу прощения, господин генерал, но мне трудно поверить», — а он вместо этого брякнул по-солдатски: «Просто не верится». И чтобы исправить ошибку оберста, Лаш начал вежливо:
— Извините, господин генерал, но мне кажется, здесь нет допроса. Просто беседа, не так ли? Естествен разговор о боевом прошлом, профессиональный разговор. Мы уже не воюем. Все осталось позади, и есть что вспомнить. Я молодым лейтенантом участвовал в знаменитой Танненбергской битве, — Лаш умолк, наблюдая, какое впечатление произведет это на русского генерала.
— Я вас понимаю, — сухо, не повышая голоса сказал Гарзавин. — Вы гордитесь… А знаете ли вы, что русский генерал Самсонов после поражения у Танненберга покончил жизнь самоубийством?
Лаш не ответил, сгорбился, и Гарзавин, подумав: «У тебя ведь не отбирали пистолета», — продолжал подсаливать ему с еле уловимой язвительностью, и наши офицеры, не знавшие немецкого языка, полагали, что командир танкового корпуса беседует с немецким генералом для препровождения времени, о том о сем; а Гарзавин, сдерживая себя, говорил:
— Да, здесь нет допроса. Но каждый советский человек имеет право спросить с вас ответ за все преступления, совершенные под вашим командованием на советской земле. Вы были под Ленинградом? Были. Я ленинградец, и в данном случае не как официальное лицо, а как житель этого города, говорю вам: вы приказывали обстреливать из тяжелых орудий жилые кварталы моего города, вы убили мою старушку мать. Профессиональный разговор, ха! Вы начали войну без разговоров, без предупреждения. Напали на нас внезапно. Знаем, что по приказу. Но и вам знакомо международное право. Следовательно, понимали, что война начинается преступным образом, и причастны к преступлению… Да, есть что вспомнить и предъявить вам счет. Но вам повезло, господин генерал. В плену никто вас пальцем не тронет. Даже не заставят пачкать руки, строить дома, которые вы разрушили. Вы будете освобождены от физической работы. Это не рыцарство с нашей стороны. Мы соблюдаем международные соглашения, в которых есть оговорка насчет пленных генералов. Но, пожалуй, я не прочь бы повести с вами профессиональный разговор, небольшой, по одному вопросу, — Гарзавин взял со стола последний приказ Лаша. — Как вы озаглавили этот документ! «Приказ на отход остатков войск». С какой целью отход? Сказано, что войска идут до встречи с русскими и сдают там все оружие и боеприпасы. Что это означает, перемирие, обмен оружием? Сдача в плен подразумевается? Да, конечно. А почему нет слов «прекратить сопротивление»? Помню, летом прошлого года в Белоруссии… Я там участвовал в боях. Сдавшийся в плен генерал Мюллер в своем последнем приказе обрисовал всю безнадежность положения немецких войск в «котле» и дальше — категорически: «Приказываю немедленно прекратить сопротивление…» А где ваша, так называемая, немецкая военная точность? Вы хитрите, господин генерал!
Распахнулась боковая дверь.
— Едем, — сказал комдив.
Пленных вывели на улицу. Офицер, начальник колонны, распорядился веселым голосом:
— Садить их в машины поштучно! Водители, держать интервал!
Безбоязненно светя фарами, колонна двинулась из города.
Имя Василия Федоровича Ванюшина известно широкому кругу читателей по книгам «Вторая жизнь», «Старое русло», «Волчий глаз» и другим. «Желтое облако» — новое произведение писателя в жанре научной фантастики.Когда на японские города упали американские атомные бомбы, озаботилось не только человечество Земли. Об атомных взрывах стало известно на далекой планете Альва. Альвины однажды пережили атомное нападение с соседней планеты Рам; обеспокоенные взрывами на Земле, они посылают свою экспедицию на Луну — ближайший спутник Земли.Советский космонавт Николай Стебельков прилетел на Луну, чтобы положить здесь начало созданию научной базы.
«Прости меня, Алибек, что оставил тебя, и чужие люди тебя воспитали, но вот знай, только я знаю, где спрятал свои сокровища Джунаид-хан, удирая от красных, и только ты станешь их хозяином», — такие были последние слова умирающего Абукаира аль-Хорезми к сыну Алибеку. И теперь перед Алибеком стоит дилемма. Воспитанный в детдоме, учась в институте, он нанимается в археологическую экспедицию профессора Стольникова, чтобы найти сокровища, награбленные басмачами, а дальше жизнь подскажет, что делать с ними.
Офицер одной из западных держав, отказывается выполнить бесчеловечный приказ и вскоре погибает от рук агентов спецслужб. Его тело попадает к советскому профессору, занимающемуся проблемами сверхрегенерации, после чего убитый капитан Фромм имеет чуть более суток, на то чтобы расквитаться со своими врагами.
Герой повести в 1941 году служил на советско-германской границе. В момент нападения немецких орд он стоял на посту, а через два часа был тяжело ранен. Пётр Андриянович чудом выжил, героически сражался с фашистами и был участником Парада Победы. Предназначена для широкого круга читателей.
Простыми, искренними словами автор рассказывает о начале службы в армии и событиях вооруженного конфликта 1999 года в Дагестане и Второй Чеченской войны, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Честно, без камуфляжа и упрощений он описывает будни боевой подготовки, марши, быт во временных районах базирования и жестокую правду войны. Содержит нецензурную брань.
Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич – участник Великой Отечественной войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям. Сам отец не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о тех событиях, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Это полная версия книги.
Книга журналиста М. В. Кравченко и бывшего армейского политработника Н. И. Балдука посвящена дважды Герою Советского Союза Семену Васильевичу Хохрякову — командиру танкового батальона. Возглавляемые им воины в составе 3-й гвардейской танковой армии освобождали Украину, Польшу от немецких захватчиков, шли на штурм Берлина.
Антивоенный роман современного чешского писателя Карела Конрада «Отбой!» (1934) о судьбах молодежи, попавшей со школьной скамьи на фронты первой мировой войны.
Авторы повествуют о школе мужества, которую прошел в период второй мировой войны 11-й авиационный истребительный полк Войска Польского, скомплектованный в СССР при активной помощи советских летчиков и инженеров. Красно-белые шашечки — опознавательный знак на плоскостях самолетов польских ВВС. Книга посвящена боевым будням полка в трудное для Советского Союза и Польши время — в период тяжелой борьбы с гитлеровской Германией. Авторы рассказывают, как рождалось и крепло братство по оружию между СССР и Польшей, о той громадной помощи, которую оказал Советский Союз Польше в строительстве ее вооруженных сил.