Штурм - [88]
В ту же ночь генерал Лаш обратился по радио к остаткам гарнизона и приказал прекратить сопротивление и капитулировать.
В дегтярно-темное небо полетели ракеты, вспыхивали там звездами, рассыпались беззвучно, искры падали голубым дождем. На улицах притихшего города загорелись костры.
Немецкие солдаты во главе с офицерами шли на свет огней, складывали оружие, снова выстраивались в колонну и в молчании продолжали шествие к сборному пункту.
Всю ночь полк Булахова, как и другие полки и дивизии, принимал пленных. Гвардии полковник стоял у костра и смотрел на немцев и своих бойцов. Он следил, чтобы все оружие было сдано. Порядок соблюдался точно, и можно бы поручить дальнейшую заботу о пленных кому-нибудь из штабных офицеров, но Булахов не уходил.
— Сколько уже? — спросил он, глянув вкось, — там стояли штабисты с бумагами в руках.
— За десятую тысячу пошло, товарищ гвардии полковник.
А немцы все еще тянулись из темноты в свет костров, шли по четыре в ряд, неся в опущенных руках оружие. Гвардии полковник, высокий, прямой, стоял неподвижно и смотрел на немцев.
Вот этот, щупленький, пожилой, явно рад: бросил свою винтовку и, не взглянув больше на нее, поспешил в строй безоружных камрадов. Мальчишка из фольксштурма, одетый в непомерно длинную шинель, улыбался; его бледное узкое лицо с легким цыплячьим пушком на щеках, такое чистое в сравнении с заросшими лицами пожилых солдат, радостно светилось. Он задержался у костра. Булахов заметил, что шинель на мальчишке мокрая, от нее сразу пошел пар.
К куче брошенного оружия подошел высокий немец с длинным носом и тяжелым, как утюг, подбородком. Булахову показалось, что он уже встречал этого солдата на поле боя.
«Могло такое случиться. Мало ли было стычек… Сразу видать — закоренелый вояка. Он не бросил автомат, а как бы нехотя выпустил из рук. Спросить его, из какой дивизии? — подумал Булахов и оставил эту мысль. — Не стоит. Там запишут. А посмотрел на меня, как волк затравленный. Подозвать его? Э, не стоит. Все-таки не оружие они поднимают сейчас, а пустые руки».
К утру штаб полка подбил итог: принято и сдано по распискам семнадцать с лишним тысяч пленных — больше чем дивизия.
Расторопный связной Николка доложил командиру, что квартира для него подготовлена. После бессонных ночей, до предела напряженных дней вконец уставший Булахов не сразу понял, о чем говорит Николка. Квартира? Какая квартира, зачем? Надо лечь вот тут, в штабе, на диван, вытянуть ноги и заснуть.
Лицо Николки расплывалось в улыбке. Булахов видел его смутно.
«Мерещится… Я уже засыпаю». — Ты жив? — спросил он, вспомнив, что связной в первый же день штурма Кенигсберга изрядно хватил шнапса, несмотря на все разговоры врачей об отраве. — Жив, значит… Хотя семи дней не прошло. Ведь предупреждали… — говорил не очень внятно Булахов, разглядывая довольную физиономию своего связного.
— Нашему брату ничего не делается, товарищ гвардии полковник, — рассмеялся Николка.
Они пошли захламленной улицей. Николка указывал дорогу.
— Сюда, товарищ гвардии полковник. В этом доме, говорят, сам гаулейтер Кох, главный правитель Кенигсберга и всей Восточной Пруссии, жил.
— Откуда известно, кто говорил?
— Переводчик Ольшан, ему пленные рассказывали.
Дом был трехэтажный, втиснутый среди других, более высоких зданий. Он уцелел. Лишь крутая черепичная крыша попорчена снарядами. Битая черепица лежала перед входом. У дверей дежурили автоматчики, в вестибюле разместились связисты. В нижнем этаже, на кухне, хозяйничал повар, в других комнатах устраивались на отдых намаявшиеся за ночь штабные офицеры.
Широкая лестница вела на верхние этажи. Ковровая дорожка заглушала шаги.
— Ну, показывай, — Булахов подтолкнул связного вперед, и Николка устремился вверх, прыгая через ступени и хватаясь за скользкие медные перила.
Он остановился возле высоких дубовых дверей, торжественно отрапортовал:
— Товарищ гвардии полковник, вот ваши апартаменты! — и распахнул дверь, проскочил внутрь. — Здесь — приемная, это вот — кабинет, а там — ваша спальня. Есть еще комнатка — для меня, с вашего разрешения.
Булахов равнодушно осмотрел комнаты, спросил связного:
— Все это ты сам придумал и приготовил?
— Признаться, нет, товарищ гвардии полковник. Девчата из медпункта командовали. А я мебель передвигал. Тяжелая — намучился. Здорово получилось?
Да, получилось здорово! На стенах — зеркала, оленьи рога, картины. Всюду на полу — ковры. С потолка свисают хрустальные люстры, вместо лампочек — стеариновые свечи. Тяжелые, с бахромой шторы закрывают окна. В кабинете — большой письменный стол, кресла, диваны.
— Такого кабинета не было и у царя, — сказал Булахов и присел на диван.
Вероятно, днем будет приказ: двигаться на Земландский полуостров, опять в бой. Зачем на несколько часов эта богатая квартира? К чему эти пуховики и двуспальная кровать?
Смотрел командир на позолоту, на сверкающие безделушки, расставленные всюду девчатами из медпункта, смотрел на ковры и хрусталь, и весь этот блеск заволакивался перед дремотным взором густеющей темнотой холодной ноябрьской ночи.
…Вода в Оке тусклая, не заметно движения ее. Избы деревни Бунырево на восточном берегу — без единого огонька в окошках. За деревней, в овраге, — штаб батальона. В крутом скате вырыты ниши и завешены плащ-палатками. Каждая рота занимала в обороне участок до пяти километров. Было тревожно, ночами тоскливо. Немцы на западном берегу вели себя странно — почти не стреляли.
Имя Василия Федоровича Ванюшина известно широкому кругу читателей по книгам «Вторая жизнь», «Старое русло», «Волчий глаз» и другим. «Желтое облако» — новое произведение писателя в жанре научной фантастики.Когда на японские города упали американские атомные бомбы, озаботилось не только человечество Земли. Об атомных взрывах стало известно на далекой планете Альва. Альвины однажды пережили атомное нападение с соседней планеты Рам; обеспокоенные взрывами на Земле, они посылают свою экспедицию на Луну — ближайший спутник Земли.Советский космонавт Николай Стебельков прилетел на Луну, чтобы положить здесь начало созданию научной базы.
«Прости меня, Алибек, что оставил тебя, и чужие люди тебя воспитали, но вот знай, только я знаю, где спрятал свои сокровища Джунаид-хан, удирая от красных, и только ты станешь их хозяином», — такие были последние слова умирающего Абукаира аль-Хорезми к сыну Алибеку. И теперь перед Алибеком стоит дилемма. Воспитанный в детдоме, учась в институте, он нанимается в археологическую экспедицию профессора Стольникова, чтобы найти сокровища, награбленные басмачами, а дальше жизнь подскажет, что делать с ними.
Офицер одной из западных держав, отказывается выполнить бесчеловечный приказ и вскоре погибает от рук агентов спецслужб. Его тело попадает к советскому профессору, занимающемуся проблемами сверхрегенерации, после чего убитый капитан Фромм имеет чуть более суток, на то чтобы расквитаться со своими врагами.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.