Штурм - [77]

— В Пиллау брали кого-нибудь к себе в команду?

— Двух телефонистов. Раньше их не было на буксире, они не требовались. Мы не ожидали, что нашему судну выпадет такая высокая честь. Нас торопили со сборами… — сбивчиво объяснял капитан.

— Один из телефонистов — предатель, — сказал Кох, грозно надвигаясь на капитана. — Что вы удивляетесь? Связисты — самые осведомленные люди среди солдат. Особенно телефонисты. Они знают, где какой штаб находится, им многое известно. И предатель под видом телефониста проник на ваше судно.

— Но оба связиста тщательно проверены. Я ручаюсь…

— Проверить еще раз и доложить!

Капитан ушел, разводя руками. Кох не мог находиться один в каюте и поднялся на палубу.

По времени уже должен был начаться рассвет, но его задерживали густые тучи, лежавшие на горизонте. Подул норд-ост, холодно-колкий, порывистый. Тучи сдвинулись, и в той стороне, где находился невидимый Кенигсберг, внезапно всплыло солнце — на воде от горизонта до буксира пролегла багряная полоса; она тянулась за убегающим Кохом, как его кровавый след. Волны расплескивали эту багровую полосу, наваливаясь, отмывали куски, но она опять схлестывалась и становилась все шире и ярче.

21

Всю эту ночь генерал Сердюк находился на командном пункте рядом с полками. Немцы прорвались силами незначительными, по суждению высших штабов, но опасными для Сердюка, у которого не было резерва. Батальон Наумова дрался возле форта, отражая попытки врага вывести гарнизон. Прорвавшийся противник был уничтожен или пленен.

Однако и передовые наши батальоны кое-где отошли и потеряли связь друг с другом. Сердюк по телефону распекал одного из командиров:

— Вы давайте точно, по-военному: где находится ваш левый фланг? Никаких «около»! Еще скажете: «биля Кенигсбергу»… Где левофланговый батальон, где противник? Нужно артиллерии ставить задачу, а вы ничего толком… Слушайте! — совсем рассердился генерал, — Вы думаете, я всегда буду для вас добрым дядькой? Ошибаетесь! Быстрее уточняйте обстановку у себя и докладывайте.

Была восстановлена связь со штабом дивизии. Афонов рассказал обо всем, что произошло, о ранении Веденеева, о положении возле форта — там бой еще идет, судьба наших парламентеров неизвестна, а немецкие все ждут генерала, да и деваться им некуда.

— Как Веденеев? — спросил Сердюк.

— Ничего опасного.

К утру были выловлены немцы-одиночки, прятавшиеся в лесу. На переднем крае восстановился порядок — командиры полков нацеливали свои штурмовые отряды на новые объекты атаки. Сердюк вызвал Афонова к себе. Тот прибыл скоро.

— Вот к чему привела вся эта дипломатия, рассусоливание с противником, — негодовал Афонов. — Помните, товарищ генерал, я возражал…

— Да, противник остается противником.

— Клянусь, если бы Веденеев не оказался раненым, я настаивал бы на расследовании этого дела прокуратурой. Повезло ему: ранен — прощается.

— Если виноват, и ранение не поможет.

— Вот именно. Погибли наши парламентеры, погибло немало людей в результате…

— О наших парламентерах ничего не известно, так ведь?

— Хорошего ждать не приходится. Предположим худшее, — говорил Афонов, бурно дыша. Он сбросил шинель и сел за стол, на котором лежала развернутая карта. — Итак, задача остается прежняя — овладеть вот этими кварталами Кенигсберга. Жаль, время потеряно. И все из-за демагогии. Воевать надо, а не словопрения устраивать с врагом. Сегодня придется наверстывать упущенное — задача недовыполнена.

Сердюк не спал ни минуты, устал за ночь, и ему не хотелось много разговаривать. Он подтвердил слова Афонова:

— Да, задача прежняя. И выполнение ее возлагаю на вас. Еду к форту.

— Товарищ генерал! — Афонов поднялся, он был великан рядом с Сердюком. — Если так, разрешите же мне довести это дело до конца. Штурм форта — моя линия с самого начала, а вы хотите сами…

— Задача прежняя. — Сердюк потрогал платком слезящиеся глаза, — Мне надо встретиться с немецкими парламентерами. Я не собираюсь штурмовать форт. Веденеев все же прав.

— Как! — изумился Афонов.

— Он в принципе прав. Остальное — неудача, заминка — все это может быть. И не только на войне.

— Но немцы, предпринимая контратаки, учитывали именно «наш» форт!

— Если бы его не было, они все равно контратаковали бы в этом направлении. Не на нашем участке, так против соседа. Последний шанс… Контратаки для нас — не новость.

— Именно об этом я и говорил не раз, — подхватил Афонов. — А Веденеев склонен к уговорам. И вот что получилось! Ему, конечно, простится, у него защита. Политотделы… Забываем, что армия есть армия, есть командование — от сержанта до Верховного…

— Бросьте, полковник! Остановитесь и подумайте, — Сердюк предостерегающе поднял руку. — Этак черт знает до чего можно договориться. Красная Армия без политаппарата, Советская власть без коммунистов… Ну-ну, не сердитесь, уверен, что вы так не думаете. Но просто не могу промолчать. Я, как вступил в партию, считаю себя политработником, хотя в армии все время — на командных должностях. Вы говорите: штурм форта — ваша линия. Но форт — линия и Веденеева, другая линия. Я поддерживал Веденеева и не отказываюсь. Поскольку Веденеев ранен, продолжу эту линию. Поеду в штаб, поговорю с немецкими парламентерами и с ними — к форту. А от вас требую: взять, взять, взять! — генерал указал кварталы, находившиеся перед фронтом дивизии. Они были помечены на карте номерами.