Штурм Грозного. Анатомия истории терцев - [62]

– Бунт в Кабарде сделался не сразу, – докладывал ему Вельяминов. – Скрытое недовольство, лежавшее в его основании, начало сказываться сначала мелкими и как бы случайными проявлениями, и вот теперь усиливающимися.

– В чем это проявляется? – стал уточнять Ермолов.

– Как я вам уже докладывал, Алексей Петрович, немирные кабардинцы сначала разорили станицу Солдатскую, потом совершили ряд нападений как в Кабарде, так и на правом фланге Линии, и все это ныне слилось в единство враждебных действий и усилий горцев против нас.

– Нужно заметить, что в числе причин кабардинского волнения есть слабое управление Кабардой преемником Подпрядова, подполковником Булгаковым, назначенным нами недавно.

– Повлияло на них, несомненно, и восстание в Чечне, где убит Лисанович, – заметил молчавший до этого Ермолов.

– И это имеет место быть, – ответил Вельяминов и продолжил рассказывать: – Еще не улеглась общая тревога, вызванная присутствием сильной вражеской партии в Чегемском ущелье, как горцы напали на селение Новосельцы. Сорок кабардинских абреков под предводительством знаменитых князей Бесланея Хамурзина и Тембота Кайтукина прорвались на кабардинскую плоскость со стороны Чечни, но встреченные здесь казаками Волжского полка, поспешно укрылись в лесах Черекского ущелья. Оттуда они перебрались в земли дигорских осетин и вместе с ними замышляют новые набеги на наши границы.

– И что, все кабардинцы выступают против нас, – поинтересовался Ермолов.

– Может и не все, но пойди сейчас разберись. Даже примирившиеся с подчинением России мирные кабардинцы стремятся сейчас выселиться из русских границ, а иногда и принимают участие в набегах закубанцев на Линию, – отвечал Вельяминов, и он был прав. Дело в том, что кабардинцы никогда не переставали домогаться различных льгот и возбуждать поземельные споры. А ряд отказов на них и неуклонность строгих мер, введенных Ермоловым, давно вызывало среди них неудовольствие и ожесточение.

– Теперь в Кабарде с неудержимой силой вспыхнуло эмиграционное движение. Кабардинцы один за другим целыми семьями стали предпринимать тайные побеги за Кубань, где и основывают новые «беглые» кабардинские аулы.

– Значит, эти переселенцы и становятся лютыми нашими врагами, – заметил Ермолов.

– Точно, Алексей Петрович! Под их влиянием выходят на Линию все крупные шайки, устремляющиеся прямо на мирную Кабарду, чтобы наказать ее за подчинение России и увести в горы.

– Вот их в первую очередь, вместе с черкесами и надо смирить. Заставь, Алексей Александрович, уважать их русские границы, – приказным тоном сказал Ермолов Вельяминову.

Они стали обсуждать план военных экспедиций против непокорных горцев, за которым и застала их печальная весть.

– Ваше превосходительство, разрешите доложить, – обратился к Ермолову его адъютант, капитан Павлов, и опустил голову.

– Давай, – не поднимая головы, сказал Ермолов.

– Поступило известие о кончине императора Александра Павловича, – поникшим голосом доложил он и подал главнокомандующему пакет.

* * *

На следующий день Ермолов выехал в Тифлис, чтобы срочно отдать необходимые распоряжения. С самого утра генерал был не в духе. Его раздражала пасмурная погода, встревоженное лицо адъютанта и хмурый вид окружения.

Переправившись через Малку, оказия, держа направление по Тереку, двигалась по новой Военно-Грузинской дороге. Ермолов ехал в своей отменной рессорной карете, прикрывшись лохматой буркой. Скрипели колеса, стучали копыта, позвякивали шашки и штыки.

Прикрытый с головой буркой, весь ушедший в мысли, генерал молча слушал однообразный дорожный шум.

Колонна приближалась к укреплению Пришиб. Уже отчетливо была видна наблюдательная вышка, поднимавшаяся над дорогой и лесом.

Укрепление состояло из четырехугольного земляного вала с пушками по фасаду. В центре стояло несколько белых казенных зданий, а дальше опять шла одна улочка с низенькими мазаными хатенками и редкой зеленью.

Запыленные артиллеристы, держа в руках дымившиеся фитили, спокойным шагом шли за орудиями, не обращая внимания на поднятый обозом шум, солдаты сохраняли строй, а по бокам рысили моздокские и гребенские казачьи сотни, поддерживая общий порядок.

Ехавший где-то впереди казачий есаул остановил пегого коня и, оглядываясь на растянувшуюся оказию, отчетливо прокричал:

– Колон-на, стой!

Из вагенбурга, разминая усталые ноги, вышел Ермолов. Есаул, одергивая на себе черкеску и поправляя под буркой шашку, поспешил к генералу:

– Ваше превосходительство, честь имею доложить, оказия дошла до укрепления Пришиб благополучно. Происшествий в пути не случилось!

– Дошли, ну и слава Богу! Объявите небольшой отдых, и пойдем дальше, – распорядился он и, сев на подведенного ему коня, ровным шагом поехал в укрепление.

Сдвинув брови, в черной свисающей с плеч бурке, на играющем под ним жеребце, Ермолов величественно ехал по единственной улице укрепления.

– Не ахти какая крепость, – говорил он окружающим, – а защиту ведет правильную.

В свите знали, что это по распоряжению главнокомандующего перенесена сюда Военно-Грузинская дорога и срочно поставлены для ее охранения укрепления на Пришибе, Урухское, Ардонское и Архонское.