Штурм Грозного. Анатомия истории терцев - [53]

Понимали эту разницу и горцы. Они говорили:

– Укрепление – это камень, брошенный в поле: до ж ль и ветер уничтожают его; а станица – это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле.

Для более энергичного выполнения этой задачи царь Александр I направляет на Кавказ Алексея Петровича Ермолова, который заселил казаками среднее течение Терека и определил целесообразность их поселения вверх по Сунже. И хотя он значительно ограничил казачьи вольности на Тереке, оглядываясь позже назад, перебирая в своей памяти гордые победы, возвышения, принесенные ему судьбой, да и несмываемые обиды тоже, он с сердцем говорил:

– Полное уважение мое приобрели Линейные казаки. Прежде видел я их небольшими частями и не так близко, но теперь могу судить и о храбрости их, и о предприимчивости. Конечно, из всех многоразличных казаков России едва ли есть подобные им.

Вряд ли Ермолов мог предположить, какими станут для казачества последующие годы, что рухнет ненавистное крепостное право, что падет царский трон и казачество окажется на обочине истории. Но не человек приближает к себе время, а время приближает к себе человека. Еще сегодняшнего, оно заставляет его думать о завтрашнем дне и рваться к будущему, не забывать при этом ни светлых, ни горьких страниц прошлого.

Возвратимся же к двадцатым годам девятнадцатого века… По твердой утрамбованной дороге стучали конские копыта, звенели бубенцы откормленных рысаков. Карету, в которой находился А. П. Ермолов, сопровождала сотня петербургских кавалеристов и сотня приставленных уже здесь, на Кавказе, казаков-терцев. Заходящее солнце понемногу исчезало за дальними горами, и в воздухе уже появилась тускловатая сумеречная дымка, обычная для начала осени. Она еще не сгустилась настолько, чтобы скрыть детали ландшафта, напротив, придала пейзажу особую резкость и глубину. Дорога прорисовывалась белой лентой, убегающей к горизонту, где виднелись освещаемые закатом отроги Кавказских гор. Над горами дотлевал закат, темнели и грузно ворочались набухшие дождем тучи, наполняя предгорье сизым туманом. Люди в оказии молчали, вглядываясь в окружающий ландшафт. Местность вокруг казалась совершенно пустынной и дикой.

Заросшие высоким кустарником склоны холмов кое-где прорезались глубокими оврагами. Редко стоящие деревья быстро сменились густым лиственным лесом. Он вплотную подступал к дороге. Кроны деревьев плотно сомкнулись, образовав полутемный тоннель.

– Где мы сейчас находимся? – выглядывая из кареты, спросил Ермолов.

– Ваше превосходительство! Подъезжаем к Георгиевску, – бодро ответил адъютант. – Какие будут распоряжения?

Но распоряжений не последовало. Ермолов вновь откинулся на диване и углубился в раздумье…

19 апреля 1816 года в Петербурге состоялся следующий высочайший приказ: «Генерал от инфантерии Ртищев по желанию его увольняется от исполняемой им ныне должности, коему и состоит по армии, а на его место командиром Отдельного Грузинского корпуса назначается генерал-лейтенант Ермолов».

Вместе с тем ему было присвоено звание главнокомандующего войсками и главноуправляющего гражданской частью в Грузии и в губерниях Астраханской и Кавказской.

Приказ этот застал Ермолова в его орловском имении. Отдыхая, он подумывал уже об отставке, но известие, а затем и срочный вызов в Петербург как бы снова вернули его в молодость.

– Кавказ!.. Кавказ, – задумчиво повторял он.

Провожающая его сестра спросила:

– А на Кавказе все еще идет война?

– Войны там нет. Но стычки и перестрелки идут, – спокойно отвечал Ермолов.

На аудиенции государь сказал, что помимо возложенных на него обязанностей ему поручается выехать во главе миссии чрезвычайным и полномочным послом в Персию для ведения переговоров.

Назначение Ермолова произошло в трудное для страны время.

Важнейшей задачей для России после победоносного разгрома наполеоновской армии было добиться мира на юге, чтобы обеспечить восстановление и развитие экономики. А для этого надо было установить прочные отношения с Персией, не оставляющей своих притязаний на земли, уступленные ею по гилюстанскому миру

Император Александр, назначая Ермолова наместником на Кавказе, возлагал большие надежды на его дипломатические способности и первым делом поручил ему отбыть с миссией в Персию, где заключить мирный договор с шахом.

– Я знаю, светлейший, что для Вас мало Кавказа, и поэтому прошу возглавить миссию, как мою личную просьбу Я жду с вами мира, – сказал он.

Кавказ был давней мечтой Ермолова, но вот второе назначение было неожиданным и заметно терзало его.

– Я же старый вояка, – говорил он в узком кругу друзей, – а меня в дипломаты. Персы народ хитрый и коварный, я же прямой, как наводка моей артиллерии. Тяжело мне будет вести с ними разговор.

А император, зная прямоту и честность Ермолова, как раз и рассчитывал на благоприятный мир.

И вот он на Кавказе, чтобы навсегда остаться в его истории.

Алексей Петрович родился 24 мая 1777 года в Москве. По традиции дворянских семей, уже на следующий год младенец был определен в лейб-гвардию Преображенского полка. В 15 лет, получив сначала прекрасное домашнее образование, а затем в Московском университетском пансионате, был произведен в капитаны и зачислен в Нижегородский драгунский полк, находящийся тогда в Кубанском корпусе. Однако пятнадцатилетнего юношу не решились отправить в такую даль и назначили адъютантом к шефу Нижегородского полка графу Самойлову, занимающему в Петербурге должность генерал-прокурора. Петербургская жизнь не помешала Ермолову заниматься военными науками. После блестяще выдержанного экзамена при кадетском корпусе он был переведен в артиллерию. С этого начинается его боевая служба. В 17 лет он принимает боевое крещение при штурме Варшавы, где, замеченный Суворовым, награждается первым своим орденом – Георгия 4-й степени.