Штурм Грозного. Анатомия истории терцев - [55]

В общем, казаки серьезно готовились к походу с Ермоловым. Этого человека они знали из рассказов стариков, воевавших вместе еще в далекие годы Дербентских событий, видавших его в боях с французами.

Знали его простоту. Поэтому во встрече не было особой щепетильности. У триумфальной арки Екатериноградской эскорт наместника встретила группа атаманов станиц и старшин и вручила ему хлеб-соль на серебряном блюде. Священник отслужил молебен. Казаки прошли посотенно перед наместником торжественным шагом, а потом исполнили свою любимую:

Всадники-други, в поход собирайтесь,

Радостный звук вас ко славе зовет!

С бодрым духом храбро сражайтесь!

За царя и Россию смело в бой вперед!

Приняв «фрунт», казаки напомнили Ермолову его молодость и встречи с этими людьми много, много лет назад.

Екатериноградскую, свою ровесницу, он тоже хорошо помнил. Заложенная в урочище Бештамак, при слиянии Малки и Терека, она имела стратегическое значение. От станицы дорога из России расходилась на два военных тракта. Первый через Моздок на Червленную и Кизляр, второй и на Владикавказ, и в Грузию, куда он вскоре и отправился.

3

Посетив с миссией Персию и выполнив поручение царя, Ермолов привез ему фирман[26] Фетх-Али-шаха. В фирмане говорилось, что Персия на вечные времена будет в мире с Россией и признает за нею области, к ней отошедшие.

– А теперь за работу на Кавказе, – напутствовал Ермолова император. – Я жду от вас и там побед!

В это время племена, населяющие горные ущелья Кавказа, оказались оцеплены кольцом русских владений. С севера Кавказская линия, на востоке России принадлежала узкая полоса Дагестанского побережья Каспийского моря, на юге – почти все Закавказье. Многие из них признали себя русскими подданными. Колебалась в своей верности еще Кабарда, при малейшем удобном случае поднимавшая восстания, и надо было присоединить чеченцев и дагестанцев, населяющих горы и предгорья против левого фланга Кавказской линии.

Ермолов, находящийся в Тифлисе, погруженный в глубокое раздумье, вышагивал по своему кабинету. Затем остановился против начальника штаба Вельяминова и сказал, глядя ему в глаза:

– Меня удивляет, почему нынешний год не то, что прошлый или позапрошлый. На нас беспрерывно нападают черкесы и чеченцы, и в Дагестане что-то затевается.

– Меня тоже это удивляет. С Северного Кавказа регулярно поступают тревожные вести, – ответил тот.

Ермолов немного помолчал и добавил:

– Алексей Александрович, скажи, тебе ни о чем не говорит имя Бей-Булат.

– Говорит. Это предводитель чеченских хищников, как докладывают, уже дважды нападал на Военно-Грузинскую дорогу.

– Вот шельмец. Он же мне клятву давал, что не будет нападать на наши границы.

– Его кто-то науськивает, вот он и разбойничает.

– Не Кази-Мулла с ним поработал? – спросил Ермолов у Вельяминова. – Мне недавно сообщили, что он призывает своих единоверцев к «газавату», но я не верю.

– Может, и Казн. Но Бей-Булат и сам не промах. Ему эти грабежи и нападения, как забава – лишь бы прославиться.

– Но за ним же идут и другие? И не единицы, а тысячи! – продолжал Ермолов.

– А для них грабеж – это профессия, основное средство существования, – отвечал Вельяминов, зная, какую тревогу у Ермолова вызывают разбойные нападения на Кавказскую линию, станицы и мирные поселения с целью отгона скота, табунов, захвата пленных с последующим получением выкупа.

– И метрополией этих разбойных формирований, как я понимаю, является горная Чечня?

– Да, там находится это осиное гнездо, – ответил Вельяминов.

– Вот его и надо в первую очередь выжечь, – как о чем-то решенном сказал Ермолов.

Как человек военный, Ермолов считал, что любую проблему можно решить с помощью военной силы, и думая о строительстве Сунженской укрепленной линии, он исходил в первую очередь из чисто стратегических соображений.

– Устроив на Сунже крепость, неподалеку от чеченских деревень, – пишет он в прошении в Петербург, – удобно будет делать внезапные нападения, ибо не будут они заранее знать о наших намерениях и угадывать оные. Оттеснив их ближе к горам и беспрерывно содержа в страхе, можно заставить их более помышлять о собственной защите, нежели о нападении.

На его просьбы из Петербурга в 1818 году последовало Высочайшее повеление: «Как генералу Ермолову, так и всем могущим заступить на его место: утвердиться на реке Сунже и заселить ее казаками».

Ермолов значительно усиливает Назрановский редут, построенный еще до его прибытия на Кавказ, строит ниже укрепление «Преградный стан», впоследствии станица Михайловская. В 1818 году строит крепость Грозную, на следующий год – крепость Внезапную, за которой следует Бурная. Между этими крепостями воздвигается сплошная линия мелких укреплений, рассчитанных на небольшие гарнизоны, но представлявших из себя серьезную преграду хищникам, благодаря своим глубоким рвам и высоким, крепким валам. И параллельно проводятся операции по принуждению противника к прекращению грабежей и нападений.

* * *

На улицах станицы Червленной большое оживление. Ермолов решил покарать разбойников в Чечне и с этой целью стягивал сюда войска. Низкие, с камышовыми крышами хаты были забиты до предела солдатами. И хотя казаки и солдаты были дружны на Кавказе, эта переполненность станицы солдатами казакам не нравилась. Сознавая, что войска на время защитят их от набегов чеченцев, они вместе с тем и горевали: нужен был корм для военных коней, а его и для своих-то не хватало.