Штуцер «Фосса» - [4]

Шрифт
Интервал

— А вы знаете, что в том последнем отъеме, из которого вышел на вас волк, я нашел мертвого человека...

За столом наступила полная тишина. Все мы с напряжением смотрели на Лайвиня. А он, сосредоточенно глядя на зажатую в кулаке трубку, тихо продолжил:

— Вернее, не человека, а кости человека. Я на них чуть не наступил, когда шел по следу.

— Нашел, чего пугаться, — разочарованно произнес Валявко. — Мало ли по этим местам осталось трупов. Фрицы, небось, тут пачками людей расстреливали.

— Это вы зря, — вступил в разговор Тринкуль. — Мы в этих местах, где живем, ни одного фрица не видели. Даже в нашем районном городке и то одни местные полицейские орудовали, но и они боялись этих мест. Глушь...

— Довольно вам спорить, — вмешался Иван Васильевич. — Давайте лучше обсудим, что будем делать завтра, если за ночь не подбросит снегу?

Я уже знал, что в таком случае Анатолий Николаевич предлагал устроить охоту на зайца с гончими. В это русло Иван Васильевич и хотел перевести разговор. Но находка Лайвиня меня заинтересовала.

— Вы как хотите, — обратился я к Анатолию Николаевичу, — а я завтра с Лайвинем должен выехать обратно, в тот же лес, и осмотреть, что он там увидел... Найдем это место? — спросил я Лайвиня.

Он молча кивнул.

— Чудак, — недовольно заговорил Иван Васильевич. — И охота тебе возиться с какими-то костями?

— А может и правда, Владимир Иванович, — обращаясь ко мне, спросил Анатолий Николаевич, — оставил бы ты эти кости в покое, а утром пораньше двинем к нашей базе, возьмем Плакуна с Флейтой и походим по зайчишкам. Согласен?

Знал Анатолий Николаевич силу соблазна. Поэтому, когда я ответил отказом, он уже не настаивал...

Проснувшись еще до общего подъема, я вышел во двор и увидел над головою неяркие звезды. Земля была скована небольшим морозцем.

Над лесом чуть угадывалась заря, когда мы выехали с хутора. Громко стучали по мерзлым кочкам колеса телеги. Снега почти не было, он остался лишь на северных склонах ям и оврагов да у толстых пней и деревьев.

Кроме Лайвиня, со мной ехал Иван Васильевич. Это решение он принял утром. Заглянув ко мне, он громко объявил:

— Владимир Иванович, я еду с вами! Раз не суждено разделаться с волком, то и зайцы меня не устраивают.

Этому заметно обрадовался Лайвинь — втроем веселее. Вообще же он был явно не в духе. По нахмуренному лицу было видно, что поездка не доставляет ему никакого удовольствия. Легко можно было догадаться, о чем он думал: безусловно, ругал всю нашу охоту, корил меня, не сумевшего положить волка намертво. Доставалось, видно, и самому волку, заманившему его к тому страшному месту.

Вчера перед сном я спросил Лайвиня, почему он не сказал о находке сразу, как вышел из лесу. Помолчав, Лайвинь ответил:

— Просто не хотел связываться. Вы же сами знаете, что начнется следствие, ну, и будут таскать свидетелем...

— А почему же рассказали позже?

— Да как-то неприятно и страшновато иметь на участке своего обхода незахороненного человека. Вот поэтому и передумал.

Узнав, что кости человека я не закопаю на месте, а заберу с собой, Лайвинь сколотил мне ящик и насыпал в него стружек.

До знакомой просеки доехали быстро. От снега не осталось и следа. Я думал, что это затруднит поиски, но Лайвинь вел нас уверенно. Прошли редколесье, миновали заросли молодого сосняка и вступили в густой еловый лес. Тут Лайвинь, уступая мне дорогу, шагнул в сторону и сказал:

— Вон, за той елью...


Обойдя дерево, я наконец, увидел то, что занимало мои мысли со вчерашнего вечера. Это были останки человека, его скелет. Над ним сплошным шатром нависали густые зеленые лапы. Земля вокруг была устлана опавшей хвоей и жухлыми осиновыми листьями.

На первый взгляд скелет казался целым. Череп лежал затылком к земле и огромными глазными впадинами смотрел вверх, на еловые ветви.

«Есть чего испугаться», — подумал я, вспомнив рассказ Лайвиня и представив его здесь одного в сумерках.

Я осмотрел землю вокруг дерева, ничего не обнаружил, кроме двух больших муравейников, и вернулся к скелету.

Взяв в руки череп, я сразу же увидел в его затылочной части отверстие диаметром немного больше простого карандаша. С правой стороны, на границе лобной и височной костей, виднелся какой-то острый выступ. Присмотревшись, я определил, что это торчит из черепа кончик пули в оболочке: она застряла в височной кости. Я рукояткой надавил на острие пули, и она выкатилась на ладонь.

По размерам пуля была несколько больше наших пистолетных, но меньше винтовочных. Даже простым глазом я различил на оболочке следы нарезов. Тщательно завернул пулю в газету и спрятал в карман тужурки.

Зарисовав место, составив краткий протокол осмотра и уложив в ящик скелет, мы двинулись в обратный путь. За всю дорогу к хутору Лайвинь ни разу не присел на телегу, шагал за нею на приличном расстоянии. Видимо, его беспокоило соседство громыхающего ящика. Несколько необычно вел себя и Иван Васильевич. Всегда веселый, разговорчивый и шумный, сейчас он был молчалив и задумчив. Когда мы, в полном молчании, проехали километра полтора, он обратился ко мне:

— Владимир Иванович... А есть ли у вас хотя бы маленькая надежда раскрыть эту тайну?


Еще от автора Александр Андреевич Рябцев
Картонная прокладка

Сюжетная канва детективной повести «Картонная прокладка» построена на материалах конкретного следственного дела. Автор, избегая остросюжетной занимательности, правдиво и без прикрас показывает будничную, трудную, и вместе с тем творческую работу следователя, раскрывающего сложное преступление.


Рекомендуем почитать
Седьмая жертва

«Париж, набережная Орфевр, 36» — адрес парижской криминальной полиции благодаря романам Жоржа Сименона знаком русскому читателю ничуть не хуже, чем «Петровка, 38».В захватывающем детективе Ф. Молэ «Седьмая жертва» набережная Орфевр вновь на повестке дня. Во-первых, роман получил престижную премию Quai des Оrfèvres, которую присуждает жюри, составленное из экспертов по уголовным делам, а вручает лично префект Парижской полиции, а во-вторых, деятельность подразделений этой самой полиции описана в романе на редкость компетентно.38-летнему комиссару полиции Нико Сирски брошен вызов.


Что такое ППС? (Хроника смутного времени)

Действительно ли неподвластны мы диктату времени настолько, насколько уверены в этом? Ни в роли участника событий, ни потом, когда делал книгу, не задумывался об этом. Вопрос возник позже – из отдаления, когда сам пересматривал книгу в роли читателя, а не автора. Мотивы – родители поступков, генераторы событий, рождаются в душе отдельной, в душе каждого из нас. Рождаются за тем, чтобы пресечься в жизни, объединяя, или разделяя, даже уничтожая втянутых в  события людей.И время здесь играет роль. Время – уравнитель и катализатор, способный выжимать из человека все достоинства и все его пороки, дремавшие в иных условиях внутри, и никогда бы не увидевшие мир.Поэтому безвременье пугает нас…В этом выпуске две вещи из книги «Что такое ППС?»: повесть и небольшой, сопутствующий рассказ приключенческого жанра.ББК 84.4 УКР-РОСASBN 978-966-96890-2-3     © Добрынин В.


Честь семьи Лоренцони

На севере Италии, в заросшем сорняками поле, находят изуродованный труп. Расследование, как водится, поручают комиссару венецианской полиции Гвидо Брунетти. Обнаруженное рядом с трупом кольцо позволяет опознать убитого — это недавно похищенный отпрыск древнего аристократического рода. Чтобы разобраться в том, что послужило причиной смерти молодого наследника огромного состояния, Брунетти должен разузнать все о его семье и занятиях. Открывающаяся картина повергает бывалого комиссара в шок.


Прах и безмолвие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пучина боли

В маленьком канадском городке Алгонкин-Бей — воплощении провинциальной тишины и спокойствия — учащаются самоубийства. Несчастье не обходит стороной и семью детектива Джона Кардинала: его обожаемая супруга Кэтрин бросается вниз с крыши высотного дома, оставив мужу прощальную записку. Казалось бы, давнее психическое заболевание жены должно было бы подготовить Кардинала к подобному исходу. Но Кардинал не верит, что его нежная и любящая Кэтрин, столько лет мужественно сражавшаяся с болезнью, способна была причинить ему и их дочери Келли такую нестерпимую боль…Перевод с английского Алексея Капанадзе.


Кукла на цепи

Майор Пол Шерман – герой романа, являясь служащим Интерпола, отправляется в погоню за особо опасным преступником.