Штрихи к портрету - [3]

Шрифт
Интервал

Даже когда видел погрешность в какой-нибудь работе Михаила Леоновича или удивлялся неожиданному повороту его занятий, например, когда он начинал пересказывать прозой стихотворения наших классиков, я избегал его огорчать. Только в ответ на его настоятельные просьбы я изредка высказывал несогласие и, случалось, указывал на промахи. Один раз, уже незадолго до смерти, при нашей последней встрече, Михаил Леонович передал мне распечатку статьи о Пушкине с серьезной просьбой высказать свое мнение. Мне пришлось написать ему о нескольких пробелах, которые я у него усмотрел. Статью эту он, по-моему, так и не опубликовал. Текст, который он мне передал, я, разумеется, сохранил.

Так что Михаил Леонович выступил со статьей в дискуссии 1975–1976 годов, насколько мне известно, по собственному побуждению.

* * *

Далее полностью привожу письмо от 8 октября 2004 г. Михаилу Леоновичу жить оставался один год.

“Дорогой Вадим Соломонович, спасибо за Ваше доброе письмо и, заранее, за едущие сюда стихи и прозу. Преклоняюсь перед Вашей трудоподъемностью и хорошо понимаю ее истоки — хоть я и на пять лет моложе, но живу с такими же чувствами. К счастью, сейчас я впал в рабочее состояние и за последние два месяца написал пять с половиной погонных листов; самыми интересными и самыми неудобочитаемыми были 100 заметок для “Мандельштамовской энциклопедии” с “описаниями” 100 малых стихотворений 1908–1913 (примерно по 1000 знаков) — конечно, память о программе Вашей давней тысячи у меня все время была в голове. Моя опись, по необходимости, по более скудному плану, но тоже больше всего напоминает медицинский диагноз или эпикриз. Остальное перечислять не хочется; следующим присестом должен писать во второй раз в жизни о Бахтине, хоть это для меня очень не своя тарелка. (Я знаю книгу, которая могла быть образцом для его поздних фантазий о мениппее: H. Reich, Der Mimus, 1903, критики о ней писали: автор предлагает нам альтернативную античную литературу со своим Шекспиром по имени Филистион. Бахтин эту книгу заведомо читал). Простите за отвлечение. Доброго здоровья Вам, насколько возможно, буду ждать Ваших поправок, а причастность к такому изданию для меня истинная честь[2]. Низкий поклон Эде Моисеевне. — Любящий Вас М.Г.”

* * *

В письме от 20 апреля 1994 г. Михаил Леонович оспорил мое понимание важного места в стихотворении Пастернака “Весеннею порою льда…”. В книге “Б. Пастернак — лирик: Основы поэтической системы” (Смоленск: Траст-Имаком, 1993) я высказал такое соображение: “Сейчас много пишут о катастрофических последствиях, к которым привела насильственная сплошная коллективизация на рубеже 20—30-х годов, о гибели миллионов крестьян, о голоде и разорении деревень. В заключительном стихотворении своей книги Пастернак впервые в советской поэзии сочувственно показывает трагедию народа, прямо говорит о том, что для него неприемлемо:

Струитесь, черные ручьи,
Родимые, струитесь.
Примите в заводи свои
Околицы строительств.

……………………………….

В краях заката стаял лед.
И по воде, оттаяв,
Гнездом сполоснутым плывет
Усадьба без хозяев” (с. 133).

Михаил Леонович интерпретировал эти строки Пастернака совсем иначе: “Знаете ли, я все же не согласен с тем, что “усадьба без хозяев” у Б<ориса> П<астернака> — это отклик на коллективизацию: мне кажется, что это метафора западной культуры (края заката?!), откуда душа уходит в край революционной воли. Но перепродумать всё стихотворение под Вашим углом зрения я еще не пробовал”. Интерпретация Михаила Леоновича мне показалась странной тогда и кажется странной теперь, тем более что аргументации в пользу своей точки зрения он не привел. Какое отношение слова об усадьбе без хозяев, которая плывет сполоснутым гнездом, имеют к Западной Европе рубежа 1920—1930-х годов? Тогда как применительно к советской действительности эти слова слишком понятны. Я бы с натяжкой отметил это место как один из многочисленных пастернаковских силлепсов (многозначных образов), которые дают возможность тексты Пастернака толковать по-разному.

* * *

Михаил Леонович о своей научной биографии. Приближалось семидесятилетие со дня рождения Михаила Леоновича, и я получил от редакции “Известий РАН, серия литературы и языка” просьбу написать юбилейную статью. Зная, что в источниках могут быть ошибки (я встречал расхождения в датах, названиях учреждений и их подразделений и в других фактах), я обратился за необходимыми сведениями к Татьяне Владимировне Скулачевой. Вот ответ самого юбиляра.

“Дорогой Вадим Соломонович, простите дважды: за то, что письмо Ваше, по неисправности компьютера, мы прочли с опозданием, и за то, что отвечает на него не Тат<ьяна> Влад<имировна> с моих слов, а прямо я: это надежнее. — Родился в Москве. — Предков не имею. — Учился на Классическом отделении филфака с 1952 по 1957. — Преподавателей поминать необязательно, но если стиль потребует, то это Ал-др Ник<олаевич> Попов, он преподавал нашей группе греческий, в греческом я был плох, но его стариковская энергия и любовь к предмету и к словесности значила для меня много: только с ним я и поддерживал отношения после выпуска. Кроме двух учебников, он ничего не написал, поэтому вспоминают его редко, а жаль. — Аспирантура была в ИМЛИ, “заочная”, т. е. без отрыва от работы в том же ИМЛИ, в секторе Античного Наследия (кажется, так) самаринского отдела западной литературы. Потом мы были выделены в самостоятельный отдел, когда — не помню. — Но защита была в МГУ, тогда полагалось защищаться “не у себя”. Кандидатских диссертаций в тот день защищалось две, вторая была “Труд в поэзии Маяковского”, в присутствии Ольги Владимировны (сестры поэта. — В.Б.), и написанная железно так, как было положено. Поэтому даже самым твердым головам в ученом совете было ясно, что если одна из этих диссертаций — наука, то другая — нет, и голосовали они соответственно: вероятно, по совести. Требуемые две трети я получил голос в голос, одним меньше — и провал. “Вы везунчик”, — сказала мне потом Вольперт. — Кандидатская называлась “Федр и Бабрий” (1962), руководитель Ф.А. Петровский; докторской была книга “Совр<еменный> рус<ский> стих” (1978). — Даты: в ИМЛИ с 1957 по 1990 (заведование — 1981—86), в И<нституте> Р<усского> Яз<ыка РАН им. академика В.В. Виноградова> с 1990 гл<авным> н<аучным> с<отрудником>, с 2002, увы, опять зав. отдела — Стилистики и языка худ<ожественной> лит-ры. — Чл<ен>-кор<респондент РАН> с 1990, д<ействительный> чл<ен РАН> с 1992, Гос<ударственная> премия 1995, Пушкинская премия РАН 2004; дорожу я больше всего премией Андрея Белого за (еще журнальные) Записи и выписки, но об этом писать не стоит. Член British Academy, но об этом тоже не стоит: “клуб маразматиков”, определил Джеральд Смит, по-видимому, меня туда и рекомендовавший. — Сколько трудов — не знаю: после библиографии в “Избр<анных> трудах”, наверно, наросло под сотню. — Простите меня за то, что Вам придется обо всем этом писать: пафос юбилейного жанра мы знаем: “все, кто любит поэзию, счастливы, что поэту Александру Жарову уже 70 лет”. Статья к 60-летию в ИАН — Н. Брагинской — была замечательная, там был прекрасный портрет идеального ученого с моей точки зрения (хотя у самой Брагинской другая точка зрения!), для просвещения это очень нужно; сам я ему нимало не соответствую, но потомки в этом легко разберутся. “Нас отпевают”, — как писал Фет. Если пришлете показать то, что у Вас напишется, — конечно, буду бесконечно признателен. — Самого Вам хорошего от Тат<ьяны> Влад<имировны> и от меня! Издавна Ваш М.Г.”


Еще от автора Вадим Соломонович Баевский
Счастье

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Сборник стихов

Стихотворение Игоря Шкляревского «Воспоминание о славгородской пыли», которым открывается февральский номер «Знамени», — сценка из провинциальной жизни, выхваченная зорким глазом поэта.Подборка стихов уроженца Петербурга Владимира Гандельсмана начинается «Блокадной балладой».Поэт Олег Дозморов, живущий ныне в Лондоне, в иноязычной среде, видимо, не случайно дал стихам говорящее название: «Казнь звуколюба».С подборкой стихов «Шуршание искр» выступает Николай Байтов, поэт и прозаик, лауреат стипендии Иосифа Бродского.Стихи Дмитрия Веденяпина «Зал „Стравинский“» насыщены музыкой, полнотой жизни.


Сборник рассказов

Иронический смысл названия рассказа Дениса Гуцко «Мужчины не плачут» раскрывается по ходу повествования о судьбе женщины, вечно покидаемой легким на измены мужем. Какое-то время она находит утешение с героем курортного романа, но в конце концов все возвращается на круги своя: любовник уходит в свою семью, муж — в свою.Рассказ Евгения Новикова «Любовница белого облака» — о грезах молодой замужней женщины, жены ревнивого капитана — завершается комичной сценой: муж врывается в пустую спальню в поисках несуществующего любовника.


Письма для ДАМ

Повесть Даниила Смолева «Письма для ДАМ» — полная сарказма реакция молодого писателя на появление в «Твиттере» записей президента Медведева. События дачной жизни, размышления на вольные темы — все это находит отражение в виртуальных письмах высокому адресату.


Крысолов

Федор Федорович Буленбейцер, герой романа Георгия Давыдова «Крысолов», посвятил жизнь истреблению этих мерзких грызунов, воплощенных, в его глазах, в облике большевиков: «Особенно он ценил „Крысиный альбом“. … На каждой странице альбома — фотография большевистского вождя и рядом же — как отражение — фотография крысы. Все они тут — пойманы и распределены по подвидам. Ленин в гробу средь венков — и издохшая крыса со сплющенной головой». Его друг и антипод Илья Полежаев, напротив, работает над идеей человеческого долгожития, а в идеале — бессмертия.