Штормовой пеленг - [7]

Разгружался рефрижератор «Балтийская слава». Освещенный прожекторами, белый борт судна высоко возвышался пад причалом. На железнодорожном пути стояли вагонм-холодильники, куда докеры в желтых касках вкатывали бочки с рыбой.

Пахло рыбой, морем, краской свежеокрашенных бортов, мокрым железом и нефтью. Этот сложный запах порта давно стал родным, и Анна Сергеевна успокоилась, будто пришла к родному крыльцу.

Через два судна от «Балтийской славы» стоял красавец траулер «Катунь». Стройный, весь устремленный вперед, он больше походил на военный корабль, чем на рыболовный траулер. Он готовился выйти в море. На причале стояла маленькая группа провожающих. Женщины махали, что-то кричали, им отвечали с борта. На левом крыле мостика стоял высокий носатый капитан в фуражке, лихо сдвинутой набекрень. На груди его в свете причальных огней искрилась золотая звездочка.

Анна Сергеевна постояла возле притихших женщин, подумала, что ее никто никогда не провожал в рейс. Единственный близкий человек был всегда с ней на борту. И опять она подумала о том, что что-то изменилось в их отношениях, что-то произошло. Анна Сергеевна была счастлива два этих года. Неужели наступает похмелье?

«Катунь» была уже на середине гавани и самым малым ходом двигалась к каналу на выход из порта. Три протяжных гудка встряхнули ночную тишину, и от этих прощальных гудков в душе возникло ощущение сиротливости.

— Ну вот и все, — вздохнула рядом женщина. — Опять на полгода.

Проводы кончились, причал опустел.

Через два судна был виден черный корпус «Посейдона», его ярко-оранжевая, освещенная прожектором надстройка. На палубе вспыхивали искры электросварки. Иллюминаторы капитанской каюты светились. У Анны Сергеевны радостно дрогнуло сердце, и она прибавила шагу, сразу забыв о своих переживаниях.

***

Утром на плацу мореходной школы торжественно замер строй парадно одетых курсантов. Здесь же, на плацу, был весь преподавательский состав. Черные парадные тужурки капитанов сверкали золотыми шевронами.

Начальник школы зачитывал приказ:

— «...Для прохождения морской практики курсанты направляются на промысловые суда управления рыбной промышленности...»

В длинном ряду курсантских фамилий прозвучали и фамилии друзей.

— «...Курсанты Гурешидзе и Садыков на тунцеловную базу «Солнечный луч».

Гурешидзе и Садыков перемигнулись, очень довольные, что попали на одно из лучших судов.

— «...курсант Петеньков на СРТМ-9043 «Кайра».

Не веря своему счастью, Мишка пораженно округлил глаза, толкнув локтем рядом стоящего Славку, радостно шепнул:

— Вместе будем.

Славка тоже обрадовался. Быть вместе с другом на одном судне — разве не удача!

И вдруг как гром с ясного неба:

— «...курсант Чигринов на спасательный буксир «Посейдон».

Славка побледнел.

Зачитывались фамилии, в строю курсантов раздавались то радостные, то тяжелые вздохи. Как могло случиться, что его назначают на «Посейдон»? Щербань вчера сам сказал: «Мой рулевой». Нет, тут какая-то ошибка.

Начальник школы поздравил курсантов с окончанием экзаменов и распустпл строй. Славка пошел за объяснением. Петеньков, сопровождая друга до дверей кабинета, втолковывал:

— Машинистки перепутали, когда печатали. А Душа-Павлуша разве упомнит всех, кого куда.

В большом кабинете, где одну стену занимала огромная карта мира, на которой маленькими бумажными корабликами были отмечены места рыболовного промысла, Славка с порога брякнул:

— Я же на «Кайру» был назначен!

— Эт-то еще что такое? — Павел Антонович недовольно поднял брови. Он сидел за столом и подписывал какие-то бумаги.

— Не хочу на «Посейдон», я же на «Кайру» был назначен! — с отчаянием повторил Славка.

— Что значит «не хочу»! Ты что, дома с матерыо разговариваешь?

— Только, пожалуйста, без нравоучений, дядя Паша. — Славка иронически усмехнулся.

— Я тебе не дядя Паша сейчас, а начальник школы! — повысил голос Павел Антонович и астматически задышал. — Ясно?

— Ясно, — хмыкнул Славка. Все курсанты знали, как трудно дается Душе-Павлуше строгость, потому-то курсанты и зовут его Душа-Павлуша, а уж Славка-то и подавно знал это и упрямо повторял: — Пошлите на «Кайру». Капитан Щербань мне сам сказал, что я буду у него рулевым.

Старчески расплывшееся лицо Павла Антоновича стало суше, холоднее. И Славка понял: нет никакой ошибки в списках, машинистки напечатали все правильно.

— Пошлите хоть куда, — упавшим голосом сказал он. — С ребятами чтоб вместе. Они вон в загранку идут.

Он был согласен на любое судно, лишь бы не на «Посейдон».

Павел Антонович вгляделся в расстроенное лицо Славки и заговорил не так уж строго:

— Прежде чем смотреть страны и океаны, надо научиться стоять на палубе. И чтоб коленки не дрожали. Еще не умеет вязать морских узлов, а уже подавай ему Канарские острова и Африку с Америкой.

У Славки запрыгали от обиды губы. Павел Антонович уже другим голосом, шумно дыша, подбирал слова.

— На спасателе ты пройдешь настоящую морскую практику, — сказал ему начальник школы. —- Там работают самые смелые и опытные люди. И капитал «Посейдона», как тебе известно, знаменитый капитан.

— Не хочу я к вашему знаменитому капитану! — закричал Славка. — Не хочу!