Штормовой день - [40]

Гренвил стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

— Петтифер ни о чем не забывает!

— Вообще-то, — холодно заметил Элиот, — он забывает, и забывает постоянно.

Гренвил бросил на него злобный взгляд.

— Ты на что намекаешь?

— Ни на что я не намекаю и не хочу его обижать. Он стареет, вот и все.

— Кажется, ты обвиняешь Петтифера!

— Я никого не обвиняю.

— Ты только что сказал, что Петтифер слишком стар, чтобы отвечать за свои действия! Если он слишком стар, то воображаю, какого ты мнения обо мне!

— Я ничего подобного не говорил.

— Ты обвиняешь его!

Тут терпение Элиота лопнуло.

— Если уж кого-то обвинять, — сказал он, возвышая голос и чуть ли не перекрикивая Гренвила, — то неплохо бы задать несколько вопросов вашему драгоценному Джоссу Гарднеру! — Эти слова повисли в наступившей тишине, после чего уже более спокойным и рассудительным голосом Элиот продолжал: — Ладно, конечно, кому охота обвинять ближнего в воровстве! Но Джосс постоянно курсирует в дом и из дома, околачивается повсюду, во всех комнатах. Лучше, чем кто-либо другой, он знает, где что находится. И он специалист, разбирается в ценах.

— Но зачем бы Джоссу понадобилось бюро? — удивилась Молли.

— Ценное бюро. Не забывайте об этом. Редкая антикварная вещь и, конечно, дорогая. Гренвил сам только что это сказал. Возможно, ему нужны были деньги. Судя по его виду, лишние деньги ему не помешали бы. Он постоянно наезжает в Лондон. Он понимает в мебели. И сообразил бы, как продать это бюро. — Элиот резко оборвал свою речь, как будто догадавшись, что и без того наговорил лишнего. Он допил виски и молча налил себе еще.

Пауза начинала быть тягостной. Чтобы прервать ее, Молли вскользь сказала:

— Не думаю, чтобы Джосс…

— Чушь собачья! — резко и яростно бросил Гренвил.

Элиот со стуком поставил на место бутылку виски.

— Откуда ты знаешь? Откуда ты вообще знаешь хоть что-нибудь про этого Джосса Гарднера? Прибился к нам, явившись неизвестно из каких мест, как хиппи, сказал, что хочет открыть здесь магазин и — пожалуйста! Тут же ему отдают чинить и реставрировать всю мебель, какая есть в доме! Что ты знаешь про этого Джосса? Да и все мы, что мы знаем о нем?

— Я знаю, что могу ему доверять. В людях я разбираюсь.

— Но ты можешь и ошибаться!

Гренвил заговорил громко, повысив голос, перекрывавший теперь голос Элиота:

— А вот тебе не мешало бы поучиться большей разборчивости и не якшаться с кем попало!

Элиот прищурился.

— Ты это о чем?

— О том, что, если тебе угодно и дальше выставлять себя дураком, можешь продолжать водить дружбу с этим подонком Эрнестом Пэдлоу!

Мне хотелось провалиться сквозь землю, бежать из этой комнаты куда глаза глядят, но это было невозможно, я была, как в капкане, зажата в угол за креслом Гренвила.

— Да что ты можешь знать про Эрнеста Пэдлоу!

— Я знаю только, что ты с ним дружбу водишь… шляешься с ним по барам.

Элиот стрельнул в меня глазами и тихонько пробормотал:

— Все эта сволочь Джосс Гарднер!

— Мне не Джосс рассказал, а Харгривс из банка. Он заезжал ко мне выпить рюмку хереса. И миссис Томас, когда утром мне камин разжигала, тоже говорила, что видела тебя с Пэдлоу на этом мерзком пустыре, который он зовет участком застройки.

— Кухонные сплетни!

— Порядочные люди обычно говорят правду. А где они при этом обитают, значения не имеет. А если ты думаешь, что я продам свою землю этому выскочке — мусорщику с помойки, то ошибаешься!

— Земля не вечно будет твоей.

— Ты не сомневаешься, что она достанется тебе. Но я должен тебе напомнить, что цыплят по осени считают. И ты, дорогой мой мальчик, не единственный мой внук!

И в этот драматический момент, как это бывает в хороших спектаклях, дверь открылась и вошедшая Андреа сказала, что Петтифер попросил ее передать, что ужин подан.

8

В эту ночь мне не спалось. Я крутилась и ворочалась в постели, пила воду, ходила взад-вперед по комнате, глядела из окна, потом опять забралась в постель и постаралась успокоиться, но стоило мне закрыть глаза, и вновь, как кадры старого, не раз виденного фильма, в памяти всплывал минувший вечер, в ушах звучали голоса, назойливые, неумолчные.

«Ладно, конечно, кому охота обвинять ближнего в воровстве. Разве кто-нибудь из нас знает, кто такой этот Джосс? Все мы, что мы знаем о нем?»

«Если тебе угодно и дальше выставлять себя дураком, можешь продолжать водить дружбу с этим подонком Эрнестом Пэдлоу! А если ты думаешь, что я продам свою землю этому выскочке — мусорщику с помойки, то ошибаешься… Земля не вечно будет твоей… Ты, дорогой мой мальчик, не единственный мой внук».

Ужин прошел ужасно. Элиот и Гренвил сидели как в рот воды набрав. Молли, чтобы нарушить молчание, тараторила безостановочно, болтая всякую ерунду, а я пыталась ей отвечать. Андреа наблюдала эту сцену, победно блестя своими вытаращенными зоркими глазами, в то время как Петтифер тяжело сновал взад-вперед, убирая тарелки и обнося сидящих за столом лимонным суфле с большим количеством взбитых сливок — никому не нужное сладкое.

Когда наконец ужин окончился, все сотрапезники тут же рассыпались кто куда. Гренвил удалился к себе в спальню, Андреа отправилась в маленькую столовую, откуда вскоре до нас донеслись вопли телевизора, Элиот надел куртку и, свистнув собаку, хлопнул передней дверью. Я поняла, что он отправился в кабак, за что особенно винить я его не могла. Мы с Молли закончили вечер в гостиной, сидя по обе стороны камина. В руках у Молли была какая-то ткань, она шила и, казалось, была готова довольствоваться полным молчанием, но тишина тяготила, и я с места в карьер принялась извиняться перед ней, решив, что это необходимо.