Шторм на Крите - [26]

Старушка Вера Федоровна за обедом выглядела уставшей, мало ела и мало говорила. Вероятно, жара ее утомила. Как только закончили с едой, она скомандовала:

– Наталья! Веди меня в комнату! Я лежать буду.

Наталья поднялась. Юля участливо посмотрела на мать и спросила:

– Тебе помочь?

– Не надо, отдыхайте.

И снова она сказала это как будто с упреком, словно говоря, мол, мне тоже хотелось бы отдыхать, но я не могу. Она помогла старушке выбраться из-за стола, и вдвоем, держась друг за друга, они направились к дверям.

Юля смотрела им вслед. Бог знает, какие мысли одолевали ее в эти минуты, но лоб у нее нахмурился, улыбка исчезла. Когда фигуры исчезли за дверями, она горько вздохнула и повернулась к Антону Ильичу.

– Она совсем маме житья не дает.

Антон Ильич промолчал. Он не привык вмешиваться в чужую жизнь, к тому же за эти полдня он так устал от общества родственниц, что меньше всего ему хотелось сейчас говорить о них. Ему не терпелось поскорее забыть и о старушке, и о Наталье, и наслаждаться обществом Юли – наконец-то их оставили наедине.

Юля тоже молчала. Видно было, что все это ее беспокоило, но она решила не продолжать разговор. Молча они допили чай, доели десерты. Антон Ильич смотрел на ее лицо, как будто не видел его целую вечность и теперь блаженствовал оттого, что мог любоваться им открыто, без утайки.

– Что? – спросила Юля, видя его взгляд.

– Ты такая красивая.

Она посмотрела на него внимательно и улыбнулась. Теплая волна пробежала по ее лицу, и выражение радостного спокойствия, какое не покидало ее утром за завтраком, вернулось к ней. Он взял ее руку и погладил за локоть. Потом опустил голову, поцеловал ее ладонь и прижал ее к своей щеке.

– Может, пойдем ко мне?

Юля только улыбнулась в ответ.

– Чай пить, – добавил Антон Ильич.

Она засмеялась.

– Давай лучше вечером.

– Как вчера?

– Нет! – воскликнула она, и Антону Ильичу стало ясно, что она все же переживала из-за несостоявшегося вечера. – Не как вчера! Как позавчера.

Антон Ильич притянул ее к себе и поцеловал в плечо. При слове «позавчера» его охватила волна чувств, и мысль о том, что сегодня Юля снова будет с ним, вызвала в нем прилив радостных воспоминаний и предвкушений. Он был согласен на любой вариант – делать, что скажет Юля, ждать ее, повиноваться ей, терпеть общество ее родственниц – все, что она захочет, главное, чтобы она была рядом.

– Только не убегай, как в тот раз, – попросил он. – Останься у меня до утра.

Она пообещала.

Перешли в бар. Нашли там место попрохладнее и заказали мороженого.

Людей в этот час почти не было – кто-то еще обедал в ресторане, кое-кто оставался на пляже и лежал, не страшась жары и открытого, по-летнему разгоревшегося солнца, большинство же разошлись по номерам. Греки в баре стояли без дела и лениво поглядывали на море и на редких отдыхающих. Воздух стоял сухой, раскалившийся, горячий. Море неподвижно сверкало в лучах, волны приливали на берег медленно и бесшумно. Сонно покрикивали чайки.

– Хочешь, пойдем искупаемся? – предложил Антон Ильич.

– Сейчас?

Юля удивленно вскинула брови.

– Да.

– Не-ет. Жарко.

– Хочешь, съездим куда-нибудь?

– Куда?

– Не знаю. Возьмем машину, поездим по округе, посмотрим, что здесь интересного.

Юля с сомнением сморщила носик.

– А что здесь интересного?

– Ну, что-нибудь должно же быть. Достопримечательности какие-нибудь. Или какой-нибудь дикий пляж.

После обеда кругом стало так тихо и неподвижно, что Антон Ильич боялся, как бы Юля не заскучала в этой тишине. Ему хотелось развлечь ее чем-то. Сам он с удовольствием отправился бы в номер и прилег бы на часик-другой – он совсем не выспался этой ночью, и после сытной еды глаза у него так и слипались, особенно когда он щурился на солнце, – а если бы Юля составила ему компанию, то счастливее него не было бы человека на свете. Впрочем, он был счастлив и так, тем только, что Юля сидела подле него и смотрела на море.

Вдруг она повернулась к нему:

– А может, пойдем лучше кофе попьем? В нашем кафе?

Антон Ильич просиял. Посидеть вдвоем и поговорить по душам, как тогда, в их первый вечер – это ли не счастье?

– Конечно, идем.

Он уже приподнялся со стула, но Юля его остановила.

– Только знаешь что?

– Что?

Глаза ее заблестели.

– Я за мамой сбегаю, ладно?

– За мамой?

– Да. Возьмем ее с собой.

– Зачем?

– А то она с бабулей и не отдохнет совсем.

– Но…

– Что?

– Я думал, мы с тобой посидим, как в тот раз…

– Посидим. Конечно, посидим! Мама нам нисколько не помешает!

Антон Ильич так не считал. Но видя, как сильно хотелось этого Юле, не решился более возражать. Договорились встретиться через полчаса.

Когда Антон Ильич спустился в холл, Юля уже стояла там. На ней было хлопковое платье длиною до колен, простого кроя, однотонное, оранжевое, с узким ремешком на поясе. На ногах кожаные сандалии, в руках сумочка.

Она с улыбкой повернулась к Антону Ильичу, а он, увидев ее, замер на месте, развел руки в стороны и с восхищением выдохнул:

– Ух ты!

До чего ж хороша! То ли платье ей было к лицу, то ли солнце, освещавшее ее сквозь окна, но только она показалась Антону Ильичу ослепительно красивой в этом оранжевом наряде. И снова он поразился ее природному очарованию и вкусу, с каким она одевалась. Невозможно было вообразить одежды более простой и вместе с тем элегантной, как нельзя лучше подходящей для летнего свидания в кафе. Соответствую ли я ей, пронеслось в голове у Антона Ильича? Он машинально дотронулся до кармана брюк, откуда толстым квадратом выпирал кошелек, и сразу успокоился. Пожалуй, соответствую, сказал он себе, приблизился к Юле, склонился и поцеловал ей руку.