Шторм и штиль[с иллюстрациями] - [6]

Сашко оторвал голову от книги и тем ломающимся баском, который появляется у ребят его возраста, недовольно, с досадой, но все же сдержанно ответил:

— Опять ты, мама, про цыпленка. Дался он тебе…

— Что значит — «дался»?.. Что значит — «дался»?! Когда ты со своими друзьями уходил в поход, ты у меня двух цыплят выпросил?

— Ну, выпросил, и ты дала, спасибо.

— Спасибо? А я за них на базаре по сорок копеек заплатила. И ты тогда сказал, что Витька за одного отдаст тебе деньги, что вы договорились в складчину.

— Ну, нет у него сейчас.

— Ты мне не «нукай», а чтобы завтра или цыпленок был, или деньги!

Тут уж Федор не выдержал:

— Ну и чего ты, ей-богу, дался тебе этот цыпленок! Подумаешь, велико дело — сорок копеек!..

Марина сразу же перенесла огонь на мужа:

— А ты поддерживай, поддерживай сыночка… Вот собрались двое на мою голову!

— Ну, в самом-то деле, — повысил голос и Федор.

«Цыпленок, цыпленок!.. Сорок копеек, сорок копеек»! Просто слушать стыдно!

— Стыдно? — пошла в атаку Марина. — А мне не стыдно! Пусть знает, что такое сорок копеек. Если не будет знать, что такое копейка, то и рубль будет для него ничто. Вот тогда и увидишь, какого сыночка вырастил!..

— Мама! — умоляюще взглянул на нее Сашко.

— А ты слушай, что я тебе говорю!

Щеки ее раскраснелись, а сила голоса все нарастала. Федор понял, что она только «зарядилась».

Он готов уже был сказать: «Слушайся маму, сынок», но не успел.

В это мгновение кто-то позвонил.

Федор Запорожец отложил работу и пошел открывать калитку, хотя она и не была заперта. Если звонят, то это не сосед, не с этой улицы человек.

За калиткой на тротуаре стоял молодой офицер, лейтенант.

— Здравствуйте, — приложил он руку к своей новенькой фуражке, сиявшей таким же новеньким золотистым «крабом».

— Добрый день, — ответил ему Федор Запорожец и, подтянув домашние рабочие штаны, застегнул на груди рубашку: как-никак перед ним лейтенант, а он только отставной мичман. — Вы ко мне?

— Еще не знаю, может быть, и к вам, — улыбнулся лейтенант, — если вы — Федор Филиппович Запорожец.

— Он самый. Входите.

Что-то тревожное и щемящее шевельнулось в груди Федора Запорожца. «Как будто я уже видел где-то этого лейтенанта… Как будто видел… И лицо знакомое, и голос… Но где? Когда?»

Посреди двора стоял стол с двумя скамейками по сторонам. Федор Запорожец пригласил лейтенанта присесть.

Тот сел. Видно было, что он очень взволнован. Чистые, без единой морщинки щеки его пылали девичьим румянцем.

— Извините, может быть, это и ошибка, но… мне сказали, что вы плавали на одном корабле с моим отцом… Федор Запорожец так и рванулся к гостю.

— Старший лейтенант Баглай! — воскликнул он, не дав офицеру договорить. — Да неужели? Неужели вы его сын?

— Так точно, сын. Юрий.

— Боже мой! Марина! Сашко! Так это же сын Николая Ивановича Баглая!.. Ну, похож, ну, похож как две капли воды. А я как глянул — аж сердце екнуло!.. Я же вас еще по фотографии знаю. Вы там с мамой вдвоем, в каюте у Николая Ивановича.

— Вы и фотографию помните?

— Ну а как же! Захожу в каюту, а она висит над столом. На фотографии вы еще маленький мальчик. И мама ваша совсем молодая.

— Старенькая уже, — сказал Юрий Баглай, — на пенсии. Заслуженная учительница. После гибели отца быстро стала сдавать.

— Николай Иванович, Николай Иванович… — покачал головой Федор Запорожец, будто видел его перед собой, и снова обратился к гостю: — Я ведь думал, что вместе с ним и войну заканчивать буду. Не вышло. Несправедлива к нему судьба. Нет, несправедлива! Такой человек был!

Юрий слушал, не сводя с Запорожца глаз. И когда тот, опустив голову, умолк, тихо спросил:

— Вы видели, как погиб мой отец? Расскажите, как это случилось?

— Что же вам рассказать?.. Стоял он на командирском мостике, командовал, я голос его слышал, вдруг — взрыв… Ну, а что было потом, вы знаете — его не нашли… А десант он высадил. Первым прорвался на вражескую базу. Поэтому и Героя ему дали, а часть его именем назвали…

— Меня в эту часть и направили, — сказал Юрий Баглай. — Туда, где отец служил.

Глаза у Запорожца засветились радостью:

— Так это же здорово!.. Ну, чего же мы так сидим? Марина! Слышишь? Марина! Угощай Юрия Николаевича нашей самодельной таранкой. А я сейчас холодного пивка принесу.

Выпили пива и закусили вкусной таранкой, просвечивающей, как янтарь. Юрий Баглай сказал:

— Что это вы все — «Николаевич» да «Николаевич» Зовите меня просто Юрием. И на «ты», так проще будет.

— Ну что ж, Юрий так Юрий, — охотно согласился Федор Запорожец. — Как же это получилось? Сам в отцовскую часть попросился или направили?

— Все очень просто, дядя Федор. Закончил военно-морское училище, поплавал немного штурманом, небольшой корабль был, а потом попросил, чтобы сюда перевели. Когда уезжал, мне о вас рассказали: живет, мол, в этих местах один боцман, Федор Запорожец, который плавал с твоим отцом…

— Слышишь, Марина, слышишь? И обо мне знают!

— Да как же тебя не знать? — с гордостью ответила Марина. — Не на печке сидел, всю войну грудь под пули подставлял. Недаром ордена да медали заслужил.

— Не «подставлял», а воевал, как положено, — насупил брови Федор Запорожец. — Иначе не сидел бы сейчас за этим столом.