Штольня в Совьих Горах - [5]

— Чудеса, да и только! Уж не заколдовал ли кто наши весла? — с тревогой промолвил Петр.

Но не было ответа на его вопрос.

Так, в тревоге, миновали они остров Пасеку и Бельковый остров, поросший лесом. Пустынно и безлюдно было на обоих берегах Одры, только дубы и буки навстречу братьям ветвями своими качали, да тоскливо кричали чайки. Стала в этих местах Одра шире и глубже, чем под Ополем, а всё еще словно гневалась за что-то на перевозчиков. А тут еще нагнало течение на ладью толстое бревно, и сломал об него Петр весло свое. Да и сама ладья будто набухла от воды — всё тяжелее грести становилось, а корма еще глубже в воду осела.

— Павел! — сказал тогда Петр. — Эти бочки, видать, корму утяжелили… Давай-ка, передвинем их поближе к середине, оставим позади только одну, что полегче!

Перекатили братья обе бочки на середину ладьи и поплыли дальше. Совсем трудно стало грести, а пути вроде и не убавилось — всё еще далеко до Бжега!

— Не иначе, колдовство какое-то над нами! — сказал Петр и перекрестился, а Павел трижды сплюнул через левое плечо.

Но на ладью словно беда навалилась: бурлила под нею вода, а корма еще ниже опустилась.

— Братья! Плохо наше дело, еще сильней корма оседает!.. Ох, потонем совсем… Куба, помоги! Давай перекатим бочки еще дальше к носу!

Снова передвинули братья груз. Однако и это не помогло: Одра еще сильнее продолжала затягивать корму, где сидел Куба. Всё выше и выше вода подбирается к верхней кромке бортов…

— Тонем, братья! Тонем!.. — вскричал Петр, и лицо его стало рубахи белее.

— Куба, пересядь ближе к середине! Да и бочонок тот малый сюда перекати… Поспеши!

Но Куба, хоть и был устрашен не меньше братьев, даже с места не сдвинулся.

— Да толкни же ты сюда последний бочонок! — прикрикнул на него Павел. — И сам поскорее на середину переходи! Ну!

Ухватил Петр брата младшего за плечо и силком стащил его с сиденья на корме. Хмурый и побледневший, взялся Куба за весла. Однако ладья, будто кто ее силком втягивал в пучину, осела снова. Через корму раз и другой перехлестнула волна…

— Глянь-ка, Петр! — вдруг закричал Павел. — Не одни лишь бочки мы везем… Э, да тут мешок лежит!.. Не наш! Откуда он взялся, а?

Куба опустил голову.

— Это что за мешок? — спросил его Павел.

— Не знаю…

— От кого ты взял этот мешок, Куба? — еще строже спросил Павел.

— Не брал я… Не ведаю, кто его положил сюда… Не мой он… Первый раз вижу…

И только Куба сказал это, как страшно вдруг закачалась ладья, и почувствовал Куба, что кто-то ухватил его сбоку за куртку и сильно потянул за борт. Оглянулся парень и обомлел со страху — увидел руку, опутанную водорослями. Была она темная, почти коричневая, а пальцы ее соединены перепонкой. Рука вцепилась в куртку парня и силилась втащить его в воду. А из-за синей волны, меж белых гребней, выглянуло грозное лицо с глазами в зеленых ресницах, окаймленное заростом из водяных растений…

— Спасите! — что было сил завопил Куба.

Хотел он вскочить с места, но рука крепко держала его. Опять ладья сильно качнулась и затрещала, будто ударилась о большой камень.

— Утопец! — в смертельном страхе возопил Куба. — Утопец… Хочет стащить меня в реку за то, что солгал… что не послушался, обманул вас, братья!.. Спасите! Мешок тот дал мне человек богатый, незнакомый… Не ведаю, что там спрятано. Может что плохое?.. Худо я поступил! Спасите!

Горько заплакал тут Куба, покаялся во всем. И в тот же миг почуял, что никто уже больше не тянет его за куртку. Поглядел на воду — нет никого! Исчезла в пучине темная рука, скрылось и лицо, опутанное водорослями. Но ладья всё еще качалась, трещала и вертелась на месте, а корма по-прежнему глубоко сидела в воде…

— Давайте посмотрим, что в этом мешке лежит? — предложил Петр.

Схватил Павел мешок, поспешно развязал его и достал оттуда какой-то предмет, плотно обернутый в парусину. Сорвал ее, и… перед очами онемевших братьев появился чудный резной ларец, украшенный искусным орнаментом! Увидели они то самое «древо жизни» — куст разросшийся в обе стороны, а на нем множество листочков и цветов, которым любовались ополяне.

— О, боже милостивый! Что вижу? — воскликнул Павел. — Да ведь это же копилка из костёла! Та самая, что ныне в нее люди деньги погорельцам собирали…

— Видать незнакомец твой — вор, чести и совести лишенный! — добавил Петр и с укором посмотрел на Кубу.

Дернулась ладья в последний раз и уже ровнее поплыла по глади речной. А Куба вытащил из-за пазухи кошелек и швырнул его на дно ладьи. Поднял Петр брошенный кошелек, развязал его и, подставив шапку, высыпал в нее горсть блестящих монет.

— Твои они, Куба! — сказал он брату. — Что делать с ними будешь?

— Так ведь и они, поди, краденые… — застыдившись, ответил Куба. — У людей их отобрал злодей, пусть же они к людям и возвращаются!.. А вы, братья, простите мне, что пожалел я нынче утром дать лепту для бедняков. И то, что обманул вас, не послушался наказа вашего… — с теми словами побросал Куба все монеты в ларец резной.

— Значит понял, что нельзя перевозить краденого? — ответил на это Петр. — Негоже отпираться и лгать, если что и принял на ладью. Вот за всё это и карает людей Утопец! Утащит такого в реку и держит у себя в плену на дне, в иле… Издавна так было, о том нам еще отец рассказывал.