Штольни, тоннели и свет - [6]

Мягко передвигая шарами ног и приветливо улыбаясь, начальник просеменил вдоль стана. Скрываясь от посторонних глаз, за ним крался Абиш с ржавой железной полоской в виде посоха и удивлялся странным запахам: от начальственных шаров веяло перегревшейся радиоаппаратурой и лютой стужей углекислотного огнетушителя.

Бичары бездельничали: они сделали свою работу, истратили всю солярку и взрывчатку. Новый мастер по кличке Лева из Могилева, шнырял среди них, таращил испуганные глаза и уговаривал хоть чем-то заняться перед начальником для вида.

Проходчики и бурильщики курили с сердитыми лицами и отказывались устраивать спектакль. Тогда Лева сам схватился за метлу и поднял пыль возле юрты.

Начальник раскачиваясь и клонясь на шарах, тепло здоровался со всеми, совал в мозолистые руки пухлую ледяную ладошку. Бичары отвечали сухо, настороженно, не могли оторвать глаз от бородавки на начальственном глазу. Тут, по слухам, Хасан, первым назвал его Такырбасом и будто прилепил лейблу на гладкий затылок.

— Сидите, сидите! Сейчас важна не сама работа, а ваше присутствие на рабочем месте, — по-московски налегая на «а», мурлыкал начальник.

Рабочие робко возмущались:

— Обещали большую стройку, высокую зарплату. А тут, хоть спи, хоть рогом упирайся — полторы сотни на нос, голый тариф.

— Будет большая работа, и большие деньги будут, — сыто жмурился Такырбас, а бородавка подрагивала, меняя цвета.

Что-то во всем этом сильно не понравилось Абишу. Старик перестал смеяться, неделями отсиживался в своей землянке, спрашивал себя: как быть? Могильник снесут или завалят грунтом, урочище затопят, куда деться старику? Он не какой-нибудь бродяга, которому где хорошо, там и родина, он крепко связан с этой землей и останется здесь, что бы с ней не случилось.

Привезли солярку и взрывчатку. Опять стала быстро продвигаться дорога, прокладываемая бурильщиками, взрывниками и бульдозером. Земля тряслась от взрывов, камни-летуны падали возле кургана, скрежетали валуны под гусеницами, ревел мотор.

Абиш высовывался из землянки, смотрел как утюжит землю бульдозер, как крутится Синтик, закладывая новый заряд взрывчатки, пригибаясь, тянет магистраль — оказалась коротка, а спрятаться негде. Он по-куньи воровато огляделся, крутнул ключ взрывной машинки, дал разряд на электродетонаторы и — бегом под бульдозер. Занырнул, подгоняемый взрывной волной, самодовольно захихикал по дробь камней по побитому капоту.

Удивительно много знали и умели эти бичары: ремонтировали всякие двигатели, управляли машинами и тракторами, бурили, взрывали, работали с электросваркой, знали плотницкое и каменное дела… Кое чему научился у них и Абиш. Теперь уже жалея запуганного, смирившегося егеря, не скуки ради решил уничтожить всех разом, чтобы спасти себя и урочище. Для начала он поджег вагончик взрывсклада.

Первым из него выскочил Славка-бич с дробовиком и котлом с зайчатиной. Следом Синтик с коробками детонаторов и ожерельем сосисок в зубах. Внутри вагончика рычал и кашлял Шмидт пока не потушил пожар. Вышел в саже и подпалинах, пытался что-то сказать, выходило только: вже… бже… пше…

Синтик мигом сообразил в чем дело, побежал будить шофера, спавшего в юрте.

— В Кокпенгаген надо! Ключи дай! — толкал в бок спящего. — У Шмитяры замкнуло от пожара, опять по-поляцки разбазарился.

Шофер вздохнул, мотнул головой, вытащил из кармана ключи от машины.

Через час, опорожнив стакан, Шмидт занюхал его рукавом, им же стер сажу с носа и вполне по-русски раскричался:

— Тайком сосиски жрешь, урод?!

Душевной драки не получилось. Шмидт слегка двинул Синтика в ухо, а тот укусил его за живот, выше пупка. Абишу стало страшно: поджог взрывсклада никого не напугал и даже не удивил. Тем временем проходчики пробили штольню в горе, перетаскали в нее тонн тридцать взрывчатки, взорвали и на каменной стене землянки появились змейки трещин.

Работяг становилось все больше, бичары стали теряться среди них. На стане появился новый человек, назвался маркшейдером, поселился в юрте с Левой и Хариным, ходил на гору с треногой и рейкой. Если раньше бичары делали дорогу на глазок, на здравом смысле, зная, куда она должна вести, какие по ней пойдут машины и какой груз повезут, то теперь всем этим командовал маркшейдер: ставил треногу рядом с курганом, смотрел в прибор, записывал цифры. Абиш тихонько подкрался, заглянул из-за его плеча в стекляшку, увидел в ней все перевернутым с ног на голову и понял: маркшейдер — тот кто ему нужен.

Вечером он пробрался к юрте. За вагончиком-общежитием монотонно постукивала дизельэлектростанция — дэска, неподалеку стоял старенький «москвич», подванивавший бензином и смазкой, но все это перебивал другой острый запах. Старик лег на землю, приподнял край кошмы. Юрта была освещена изнутри мощной электролампой. Лева с маркшейдером понуро сидели на раскладушках, Харин стоял навытяжку, Такырбас бегал по свободному пространству, перекатываясь на ногах-шарах, размахивал шарами-руками и кричал пронзительным голосом:

— Какого черта? Заказчик за дорогу платит, так делайте же ее.

— Мы сделали, — угрюмо оправдывался Харин.

— Делайте еще, — топал шарами Такырбас: — На гору — с горы, на гору — с горы.