Штамм «Ратоньера» - [64]

— Макс! — в голосе Семена была тревога. Максим поспешно обернулся. На берегу перед ним стоял рыжеватый с подпалинами крупный пес и, словно ухмыляясь, скалил острые клыки.

— Семеныч, — Максим старался говорить спокойным голосом. — Семеныч, спокойно, в глаза ему не смотри! Травмат у тебя где?

— Не расстегивается, — старик пытался открыть карман на молнии, в который и запихал пресловутый пистолет. — Застрял, совсем застрял!

Из-за спины рыжего пса появилась собачонка поменьше. Она тоже скалилась несильно, будто улыбалась, нерешительно, медленно, но верно подбираясь к отступавшему старику. А позади того подкрадывалась серая зверюга, небольшая, но с мощными челюстями. И не одна: рядом с ней, подрагивая ушами и повиливая хвостом, будто играя, суетилась совсем маленькая псина.

— Сзади!

Дед обернулся, нелепо замахал руками. К счастью, именно эти псы попались трусливые — они отступили: поджав хвост, отскочили назад. Зато бросилась вперед собака, что пришла с вожаком, ведь теперь это она наступала со спины.

— Ах ты ж… — Максим схватил весло, замахнулся. Собачонка успела сделать выпад, несильно куснув старика за ногу, но увидела угрозу сбоку и тоже отскочила назад.

Вожак стоял, не меняя позы, только губа над клыками все вздергивалась и вздергивалась. Пес нашел себе развлечение. Тем более, и помощь подоспела: на пляж выскочили еще пять или шесть разнокалиберных шавок.

Максим уловил движение позади себя, замахнулся — мелкая пегая собачонка отскочила, не получив никакого ущерба, правда, и укусить не успела. Сбоку метнулась тень: прямо на него прыгнул еще один пес. Тварь метила в горло, но не допрыгнула, зубы сомкнулись на рукаве. Максим изо всех сил ударил ее кулаком в нос, схватил за лапу, оторвал от себя и просто швырнул в море.

За эти несколько секунд он вспомнил все рассказы и советы прочих водителей «Скорой», что сталкивались с бродячими псами и выжили. Бить в уязвимые части тела, не убегать, не отворачиваться. Кричать что-то грозное и ни в коем случае не показывать страха.

Страха и не было. Была ненависть, омерзение, — если бы напали люди, или произошла бы катастрофа вроде той, с вертолетом, он, может быть, смирился бы, но стать ужином для этих паскудных тварей! Вместе с ненавистью откуда-то взялись силы. Он огрел изо всех сил серого пса, добежал до Семена и стал рядом, спина к спине:

— Пистолет!

— Сейчас, — прохрипел старик.

Сразу несколько псов, передвигаясь мелкими, игривыми скачками, подступали ближе. Они видели, что напасть с тыла не выйдет, но все равно считали людей легкой добычей. Вокруг, как назло, не было камней, Максим наклонился и просто швырнул им в глаза несколько горстей песка. Откупиться едой не получилось бы — с собой не было ничего мясного, и рюкзаки лежали в отдалении. Пара собачонок поменьше уже нюхали их припасы, но без особого энтузиазма.

Вперед выступил вожак. Он уже не скалил клыки; карие, не по-звериному умные глаза смотрели на противников со снисходительным превосходством. Почему-то казалось, что именно этот пес уже не раз грыз людей. Был он крупный, с массивной грудью и широкими плечами, Максим не был уверен, что собьет его веслом, но ухватил свое единственное оружие и приготовился.

Пес оттолкнулся мощными задними лапами и взлетел с коротким рыком. Одновременно раздался хлопок. Вожак, не допрыгнув до людей какого-то метра, хлопнулся на песок.

Собаки растерялись. Максим замахнулся на них, и они отбежали прочь, кто-то пятился, кто-то сразу прижал уши и пустился наутек. Максим развернулся — старик сжимал в руке пистолет и улыбался, хоть и был бледен, как смерть.

— Попал, — сказал он просто.

Пуля угодила вожаку прямо в лоб с близкого расстояния. Глаза огромного пса уже стекленели, на зубах выступила пена.

— У меня разряд был, — Семен обошел мертвую зверюгу, будто сам удивляясь, как он попал твари прямо в морду, да еще в прыжке. — По стрельбе.

— Молоток, Семеныч. Я думал, все. Только лодка наша…

Солнце превратилось в огромный алый шар, море — в сияющее красноватое зеркало, по которому протянулась светлая дорожка. И на этой дорожке вдалеке виднелся черный мазок.

— Как она так быстро, ветра вроде не было. Теперь назад не уплывем, — Максим подобрал оба рюкзака. Ноша была ему не по силам, он подтолкнул один к Семёну. — Надо идти скорей, вдруг они вернутся?

Старик, наклонившись, рассматривал правую штанину внизу, у щиколотки.

— Кажется, не прокусила. А ты? тебе ж руку хватал?

— Разорвал рукав, рука цела, — успокоил Максим.

— Не бешеный ли, — старик, охая, поднял рюкзак на плечо, и кивнул: — Пошли.

Максим зябко вздрогнул:

— Да вряд ли. Он бы тогда один был, не в стае.

— Промой руку, — велел старик. — Только не здесь, отойдем. Надо забраться от них на высоту. Почему они здесь? Что они жрут?

— Тех, кто сюда переплывает, они жрут… Может, свалка была, сейчас там нет съедобного, но они по привычке. Или рядом у них водопой.

Над водой. Праведник Тавриды

Заночевали, забравшись на крышу длинного административного одноэтажного здания, стоявшего на краю села. Уходить дальше не было ни сил, ни времени: мгновенный южный закат уже сменился ночью. Максим рассмотрел свой локоть, насколько это было возможно, убедился, что одежда надорвана, но царапин на коже нет, обтер руку, плеснув на ладонь немного спирта из их скудных запасов. Спирт выдохся, но это было лучше, чем ничего. В свое последнее путешествие они взяли собственные же спальные мешки, давным-давно позаимствованные в спортивном магазине. В общине такие спальники приобрели себе практически все, кто мог самостоятельно передвигаться и забираться туда. Это экономило тепло.