Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда - [65]

Я спросил Виктора, как ему удалось прожить в тюрьме одиннадцать лет. Он ответил, что первые три года были действительно трудными из-за частых избиений. Причина заключалась в том, что он и его друзья представляли собой наихудшую из возможных комбинаций: они были шпионами и евреями.

— Вам повезло, что вы немец, — заметил он, — а то вас могли бы ждать неприятности.

— Вроде веревки?

— Да, вы оказались крупной рыбой. Но вы немец, и Насер сохранил вам жизнь по политическим соображениям. Экономическая ситуация в стране катастрофическая и становится хуже с каждым днем. Ему нужна поддержка, откуда бы она ни исходила, в том числе из Западной Германии.

— Интересно, сколько он продержится?

— Тюрьма заполнена теми, кто участвовал в неудавшихся заговорах против Насера. Некоторые из них являются вашими соседями. Сейчас мы спустимся во двор и я вас познакомлю.

По железной лестнице мы вышли во двор. Заключенные гуляли по двору в одиночку или небольшими группами. В одном углу, на некотором отдалении от других, стояла группа заключенных, которые, судя по одежде и внешности, принадлежали к первому классу. Мы пересекли двор и присоединились к ним.

— Господа, — сказал Виктор, — позвольте представить вам наше пополнение, господина Лотца.

Все члены этой группы самым сердечным образом приветствовали меня, пожимали руку по мере того, как Виктор представлял их мне.

— Господин Абдул Рахман, шпионаж в пользу ЦРУ, десять лет.

— Господин Карам Исмаил, шпионаж в пользу ЦРУ, пятнадцать лет.

— Господин Саид Лутфи, подрывная деятельность, пятнадцать лет.

— Доктор Эззедин Абдель Кадер, подрывная деятельность, двадцать пять лет.

— Капитан Ахмед Лутфи, военно-морской флот, шпионаж в пользу Великобритании, двадцать пять лет. Его отец за такое же преступление был повешен.

— Господин Риад Осман, шпионаж в пользу ЦРУ, двадцать пять лет.

— Господин Камаль Абдул Раззак, подрывная деятельность и шпионаж, двадцать пять лет.

— Ну, господа, — сказал я, — похоже, что я попал в очень приличную компанию.

Обменный курс

Настала весна 1967 года. Шел второй год моего заключения. Все это время я постоянно общался с Виктором Леви и двумя другими агентами израильской разведки — Робертом Дасса и Филиппом Натансоном. К тому времени они довольно любопытным образом узнали мое настоящее имя. До этого они, конечно, знали меня как немца, который работал на Израиль, и в силу этого помогали мне, нередко с большими неудобствами и риском для себя. В результате мы подружились, я часто проводил время в их камерах, и они много рассказывали мне о своей жизни в тюрьме.

Между собой они говорили по-французски, но поскольку мой французский был довольно слаб, то в моем присутствии переходили на английский. Однажды, спустя примерно три месяца после моего прибытия в Туру в ходе разговора на политические темы я выразил свое несогласие с точкой зрения Виктора. Мы некоторое время спорили, и наконец Роберт, думая, что я его не пойму, сказал на иврите:

— Что ты хочешь от этого немца? Он никогда не поймет тонкостей израильской политики.

Это было уж слишком. Расхохотавшись, я ответил ему на иврите:

— Послушай, парень, я такой же еврей, как и ты!

После этого майор израильской разведки Зеев Гур-Арей (мое настоящее имя на иврите) стал полноправным членом этого эксклюзивного клуба.

Разлука с Вальтрауд, несмотря на привилегии в переписке, ощущалась гораздо тяжелее, чем я ожидал. Немецкий консул тут ничем не мог помочь, он ограничивался лишь передачей ежемесячных посылок с продуктами и сигаретами. Я курил как паровоз и в конце концов оказался в госпитале с инфарктом. Там я провел несколько месяцев, и именно в этот период мы с Виктором, Робертом и Филиппом начали продумывать довольно утопичный план побега из Туры через тоннель.

Виктор и Филипп имели доступ во внешний двор и надеялись прорыть тоннель из небольшого склада, расположенного рядом со стеной, как можно дальше за пределы тюрьмы. Как только тоннель будет закончен, Виктор и Филипп под каким-нибудь предлогом проведут нас на склад, и мы вчетвером попытаемся бежать. Проникнуть в этот склад можно было только днем. Помимо всего прочего, нам нужно было как-то привести нашу тюремную одежду в некоторое подобие гражданской. А что дальше? Чтобы побег имел шансы на успех, нам нужна помощь извне, нужно укрытие, фальшивые документы, одежда, деньги и т. п.

Один из нашей группы, Роберт Дасса, уже отбыл четырнадцать лет из своего пятнадцатилетнего срока, и мы считали, что ему не имело смысла рисковать побегом, успех которого в лучшем случае мог рассматриваться как «фифти-фифти». Однако он после некоторого размышления решил присоединиться к нам, что достаточно наглядно свидетельствовало о его характере. В конечном счете внешние события кардинально изменили наши планы.

Из того, что мы читали в египетских газетах и слышали от офицеров, с каждым днем становилось все яснее, что египетское общество систематически готовили к войне. На массовых митингах и в прессе антиизраильские и антизападные настроения доводились до точки кипения. Это сказывалось на настроениях заключенных и их отношении ко мне. Для них я был немец, гражданин страны, с которой Египет разорвал дипломатические отношения из-за ее произраильской позиции, да к тому же еще и шпион. Наблюдение за мной усилилось, обыски в моей камере приобрели регулярный характер. Заключенные, с которыми у меня сложились дружеские отношения, внезапно стали избегать общения со мной.