Шпион в шампанском. Превратности судьбы израильского Джеймса Бонда - [63]

Он пожал плечами и по-арабски сказал доктору Сабри:

— Я знал это. Они считают его очень опасным преступником и хотят держать взаперти. Никаких госпиталей, если он только действительно серьезно не заболеет. И даже в этом случае только под специальной охраной и после предварительного разрешения администрации тюрьмы. Не знаю, чего они опасаются, но таков приказ.

Очень жаль, господин Лотц, но в госпитале нет мест. Мы берем только очень тяжелых больных, — обратился ко мне доктор Фуад по-английски.

Он написал что-то на клочке бумаги и протянул его мне со словами:

— Возьмите. Я прописал вам таблетки, которые снимут боль, и на складе вы можете получить матрац. Это все, что я могу сейчас сделать. Да… позвольте дать вам совет: попросите своего консула, чтобы он похлопотал за вас перед тюремной администрацией. Вам могут дать некоторые привилегии.

Я поблагодарил его и вместе с Садыком вышел из бунгало. Это — Египет. Все было мне знакомо: одни мелкие чиновники боялись других мелких чиновников, боялись, что их заподозрят во взяточничестве и коррупции. Но по крайней мере, мне разрешили выдать матрац.

В каптерке за пятьдесят сигарет мне выдали хороший чистый матрац. Теперь я мог смотреть в будущее с некоторым оптимизмом. По крайней мере, у меня теперь есть на чем спать. Мысль о том, что в этой вонючей тюрьме есть друзья, меня ободрила. При всей услужливости Фатуха я, конечно, не собирался ему особенно доверять, но с нетерпением ждал, когда смогу ежедневно общаться с Виктором.

Когда мы вернулись в зону, Фатух предложил мне осмотреть другие камеры. Смотреть было особенно нечего, кроме худших проявлений человеческого несчастья и нищеты. В некоторых камерах — такого же размера, как моя, — размещалось до пятнадцати узников. Как объяснил мне Фатух, спали они по очереди. Одни сидели на корточках, прислонившись к стене, другие спали прямо на полу. Большую часть времени они находились под замком в камере, и вонь там стояла невероятная.

С каким-то непонятным мне теплым чувством Фатух показал столб, к которому привязывали заключенных во время порки. Было такое ощущение, что Фатух относился к этому столбу как к старому другу или родственнику. Это отдавало средневековьем, но порка являлась официальным видом наказания в тюрьме и в армии.

На обед, который состоял из приличной порции жареного мяса и картофельного пюре (все это обеспечил Фатух), к нам присоединился сержант Аббас. Этот был гигант с огромными, закрученными кверху усами и добродушной улыбкой. Сержант Аббас был очень важной персоной. Помимо обязанностей охранника он служил еще и официальным палачом. Все казни через повешение производил именно Аббас.

Теперь он сидел рядом с нами, вгрызался своими ослепительно белыми зубами в кусок мяса и, лукаво подмигивая мне, говорил:

— Я рад познакомиться с вами, господин Лотц, за обедом, а не в другой обстановке. Прочитав о вас в газетах, я опасался, что в одно прекрасное утро мне придется вас вздернуть. Было бы очень жаль. Но Аллах милостив! — Он откусил еще кусок мяса, смачно чмокнул губами и продолжил: — Я уверен, что вы бы вели себя достойно, а не так, как тот нечестивец, которого пришлось повесить сегодня. Когда я повел его к месту казни, он чуть не умер от страха и всего меня облевал. Пришлось дать ему хорошую оплеуху, чтобы он вспоминал меня в той жизни. Смешно, — философски заключил Аббас, — но почему-то одни ведут себя хорошо, а другие нет.

Он с удовольствием рассказал нам подробности казней, которые он совершил бессчисленное множество раз. От одних он получал удовольствие, от других нет. В его рассказе не было ничего кровожадного или садистского. Наоборот. Он выглядел вполне приличным человеком и говорил о своей работе так, как хороший мастер рассказывает о своем ремесле.

На десятый день моего пребывания в Туре утром за мной пришел сержант, приказал собрать мои вещи и перевел меня в первую зону. Она представляла собой наиболее защищенную часть тюрьмы, откуда любая попытка побега была практически исключена. Массивное четырехэтажное каменное здание, разлинованное по фасаду рядами небольших окон с толстыми решетками. Эта своего рода тюрьма внутри тюрьмы была окружена высокой каменной стеной, по которой круглосуточно ходили охранники. Маленькая дверь в больших деревянных воротах открылась, и мы оказались на плацу, который лежал между стеной и самим зданием тюрьмы. Охранник за воротами стал тщательно меня обыскивать. В этот момент я увидел, что навстречу нам, махая рукой, идет Виктор.

— Эй, прекрати это, — сказал он охраннику.

Охранник немедленно прервал обыск, улыбнулся и широким жестом пригласил пройти дальше.

— Я уже давно жду вас, — сказал Виктор. — Пойдемте наверх. Вы будете размещаться на четвертом этаже, где держат так называемых «опасных политических преступников». В теории это должно быть самым строгим местом в тюрьме, но на практике это самое чистое и удобное. Мы тоже там живем. Ваша комната уже готова.

На четвертом этаже нас встретил полнеющий смуглый охранник.

— Это Абу Крис, — представил его Виктор, — сержант, который является начальником этого этажа. Он не доставляет нам никаких неприятностей. — И он тут же приказал: — Откройте комнату уважаемому.