Шпион по найму - [32]
Профессиональная этика категорически запрещает устранять кого-либо, кроме заказанного, даже если посторонний стал невольным свидетелем. Поэтому Казик считался беспредельщиком и, может быть, уже не существовал, подчищенный своими же…
Чико Тургенев стоял особняком. Он и стрелял, и взрывал, и закалывал, и взялся бы исполнять должность при рычаге гильотины или рубильнике электрического стула, только бы сфотографировали для газеты или показали по телевизору.
Сообщение Ге-Пе походило на правду. Лучшего мясника в России найти не представлялось. На дело, заказанное Ефимом Шлайном, я бы взял такого в компанию. Тургенев тянул на международное качество работы. Его и привозили обычно из-за границы. С некоторых пор, если он и обретался в России, то не восточнее Калининграда. Но зачем ему эти двое, Одинай Махмадов и Вали Вайсиддинов? Ге-Пе вряд ли акцентировал бы на них внимание, если бы эта пара залетных, как и остальные, только играла свиту своего короля Чико.
— Вы осведомленный человек, — сказал Ге-Пе.
Я разочаровывал его. Хитрец почувствовал, что у меня тоже нет сведений на двух, как он их назвал, азериков. Моя «домашняя» подготовка оказалась дешевле, чем его. Лицо толстяка, поскучневшее после прекращения морской битвы, снова оживилось. Он выигрывал. Во-первых, он первым узнал об увеличении тургеневского окружения. И во-вторых, поскольку о цене договорились заранее, всучил мне, выходило теперь, товар пусть с небольшой, но все же тухлятинкой. Сообщение о свите Чико, появившейся в обычном раскладе — два телохранителя, дублер Чико и телохранитель дублера, — было бы полноценной информацией. Пара, примазавшаяся к славной компании, могла стать чем угодно, в том числе и основным блюдом, тогда Чико с оравой отводилась бы роль приправы. Хотя мне трудно было вообразить Тургенева в качестве гарнира. Но, как бы там ни было, исчерпывающей картины я все-таки не купил.
— Может, технари? — предположил я.
— Думаете?
— Классики в ораве не работают, — ответил я скучно.
— Классики, конечно, вечны. Но их ведь, как говорится, хвалят, не читая, — сказал бандитский генерал Ге-Пе, эсквайр и интеллектуал. — Да и где теперь они все, классики?
Армейские фольклорные привычки — как блохи. Они перескакивают с одного офицерского поколения на другое — откуда-то с Крымской войны, описанной Толстым в «Севастопольских рассказах», через все другие походы, на Великую Отечественную, далее — на корейскую, с корейской — на индокитайскую, афганскую, чеченскую и… какая и где состоится следующая? В особенности живуче интимно-публицистическое пение среди своих под гитару. Во Вьетнаме советники распевали примерно то же самое, из чего состоит чеченская лирика офицерских бардов. «По джунглям мы идем тропинкой узкою, с дороги не свернем, мы — парни русские…»
В Легионе песен-слезниц или баллад-самовосхвалений я не слышал. И, насколько мне известно, не распевают таких в американской, британской или какой другой армиях. Околоокопные песни, в которых лесная тропинка выставляется дорогой национального значения, а стакан спирта, банка с тушенкой и половое воздержание — источником вдохновения лирического героя и символом причастности к боевым действиям, могут сопровождать только подневольное войско.
Офицеры, впечатленные шансонами, которые романтизируют плохо оплачиваемую службу, непригодны для индивидуальной оперативной работы. Реакция на стресс у таких людей, отвоевавших в джунглях или горах в условиях душевной зашоренности, проявляется чаще на уровне инстинкта. Они привыкли к алкоголю и табаку, некоторые — к наркотикам. После поступления на частную службу с хорошей оплатой у большинства начинаются путаные отношения с женщинами вне семьи. Подобный стиль жизни недопустим для профессионала, которому предстоит выживать в реальном подполье.
Чико Тургенев был исключением. Он имел афганский опыт. Впрочем, всю его жизнь и образ этой жизни можно считать исключениями. Как и нашу встречу в этой жизни. Не знаю, встретимся ли в другой…
…Весенней ночью 1997 года его вытащили с заднего сиденья «Вольво» шея была обмотана окровавленными полотенцами — и на кожаном пальто пронесли мимо меня через калитку на задворках московской больницы Склифосовского. Я, прижимая одной рукой к груди свернутое одеяло с собственным раненым, другой совал кредитку пьяному привратнику в камуфляжной куртке. Семенящие с телом оттолкнули меня, сбили охранника в грязь и, часто махая далеко отставленными руками, будто выгребали против течения, устремились в приемное отделение.
Охранник, потерявший очки, сел в черной луже и заорал им вслед:
— С животным куда?! Нельзя с животным! Тут для людей…
Он путал с пьяных глаз. С животным приехал я. Приблудившийся к нам обожаемый кот Порфирик-Гарсиа, кастрированный лазером в клинике Хохлачева, вывалился с шестого этажа на цементный козырек над подъездом. Воспользовавшись царившим мраком и дурью привратника, я и влетел в длинный коридор приемного отделения в поисках срочной хирургической помощи для кота.
Раненый лежал на полу. Из-за приоткрытой двери с табличкой «Хирургия» доносился просящий голос:
«Сингапурский квартет», роман. Скрывающий свое прошлое российский финансист Севастьянов, выдающий себя за индонезийца биржевой бандит китаец Клео Сурапато, бывший капрал Иностранного легиона и глава охранного агентства немец с французским паспортом Бруно Лябасти, полушотландка-полукитаянка журналистка Барбара Чунг и другие герои романа втягиваются в схватку за миллионы московского холдинга «Евразия». Ставкой в борьбе становится жизнь её участников. Встречную операцию развертывают журналист и детектив-наемник, реэмигрант Бэзил Шемякин и его «подрядчик» полковник ФСБ Ефим Шлайн.
В сборник Валериана Скворцова включены два романа. В романе «Укради у мертвого смерть» основные события разворачиваются в Сингапуре и Бангкоке. Мастер биржевых кризисов, расчетливый делец Клео Сурапато, бывший наемник-легионер Бруно Лябасти, рвущийся в воротилы транснационального бизнеса в Азии, финансист Севастьянов, родившийся в Харбине журналист Шемякин и другие герои романа оказываются втянутыми в беспощадную схватку вокруг выкраденных у московского банка нескольких миллионов долларов, возвращение или потеря которых в конце концов оказывается для многих из них вопросом жизни и смерти.«Одинокий рулевой в красной лодке» — роман, написанный на основе действительных событий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Откуда взялся огромный питон в холодной квартире заснеженной Алматы? Это, может быть, экзотическая, но не единственная загадка, которую приходиться решать «агенту по найму» международного класса Бэзилу Шемякину.В Казахстане «застряли» документальные доказательства коррупции в высоких эшелонах власти России. Любой ценой их необходимо изъять и уничтожить. За документами охотятся и служба национальной безопасности Казахстана, и ФСБ России, и западная агентура, а также загадочные теневые структуры криминального мира.
В горах Южного Кавказа отлажено работает загадочный финансовый имамат «Гуниб». Он занимается легализацией в Объединенной Европе денег — «переваренных» бюджетных, нефтяных, водочных, поступающих от торговли оружием и людьми, а также рэкета и контрабанды. Экспресс-отправка из Москвы в адрес имамата партии наличных оказывается «меченой» агентурой Европейской специальной комиссии по отмыванию денег. Полковник ФСБ Ефим Шлайн, отслеживая действия иностранной спецслужбы на территории России и пытаясь проникнуть в «Гуниб», исчезает.
В феврале 1979 года части китайской армии перешли границу Социалистической Республики Вьетнам Началась агрессия, развязанная Пекином против соседнего государства В результате ожесточенных боев вьетнамский народ изгнал захватчиков с территории СРВАвтор книги журналист-международник В H Скворцов находился в течение всей войны на линии огня В брошюре он рассказывает о том, что видел собственными глазами о боях, в которых вьетнамские командиры, солдаты, ополченцы громили врага, о мужестве гражданского населенияНаписанная в форме журналистского очерка, книга адресована широким кругам читателей.
У безупречной супруги восходящего американского политического деятеля есть опасные тайны, которыми она готова поделиться с его избирателями.
Тайная политическая сделка под кодовым названием «Гильгамеш» идет не так в начале войны в Ираке. Один за другим люди, которые знают об этом, уничтожаются, за исключением двух: Али Хамсина, переводчика иракского правительства, который скрывается в Гуантанамо, и Джерри Тейт, агента британской разведки. Она находится в тюрьме за убийство. Спустя годы Али Хамсин говорит, что раскроет свои секреты, но только Джерри Тейт. Идеи дизайна обложки предложены в англоязычной версииПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:книга не вычитана!
Робота-судью невозможно подкупить, для него не играет роли человеческий фактор, жалость, сопереживание. Он знает лишь закон и действует в соответствии с ним. Как и робот-адвокат. Система исключает возможность ошибки. Залы судебных заседаний становятся полем боя искусственных интеллектов. Профессия юриста близится к исчезновению. Последние люди-адвокаты бесповоротно проигрывают конкуренции со стороны машин. Наиболее успешный из юристов, Лэндон Донован, понимает, что его жизни угрожает опасность. Он начинает опасную игру в надежде узнать истину: кто стоит за роботами…
Яну Лаврецкую преследует компания из девяти школьниц. Первая неприметная встреча в кафе закончилась зверским расчленением убитой девушки. На месте преступления убийца оставил окровавленный пистолет без отпечатков пальцев. Яна уговаривает своего напарника взять это дело, однако здесь все не так просто, как кажется. Яну одолевают воспоминания о прошлой жизни, проведенной в рабстве. Она думает, что убийца – это ее надзиратель, которому отец продал девушку на три года в период с 14 до 17 лет. Но так ли юная журналистка близка к разгадке тайны? Или все-таки убийца находится намного ближе, чем думает Лаврецкая?
Иногда для осознания надвигающейся беды достаточно открыть глаза и назвать вещи своими именами. Горькие слова – лекарство, сладкие слова – отрава, – гласит китайская пословица. Действие происходит в непростом настоящем и в зловещем будущем, которое вполне себе возможно. Если сидеть, сложа руки. Надеюсь, что эти горькие отчаянные рассказы станут своего рода прививкой для тех, кто способен думать. Или антидотом. И отравленных известными ядами в нашем стремительно наступающем будущем станет меньше. В оформлении обложки использованы личные фотографии.
В жизни автора, как и в любой остросюжетной книге, имеются незабываемые периоды, когда приходилось на себе испытать скачки адреналина и риска. Это и подтолкнуло его к написанию книг о таком чувстве, как инстинкт самосохранения. Данная книга не является первой в творчестве, и не является последней. По жанру её можно отнести к драме, где прослеживается трагическое переплетение человеческих судеб. К психологическому роману с раскрытием характеров героев, их трансформации и движений души. И несомненно к политическому детективу, ведь война — это всегда политика.