Шпага для библиотекаря. Книга 1 - [33]

– Эй, мьюжик!

Дядя Вася обернулся. Перед ним стоял француз – в зелёном, распахнутом на груди мундире и шутовской шапочке с длинным, свисающим до плеча хвостом с кисточкой.

– Будьешшь… буар де ля вьодка́… вьипешь вьотка?

Раз предлагают – надо соглашаться. Нет, дядя Вася давно избавился от пагубной привычки, позволяя себе немного только на праздники – вот, как вчера со студентами, под Новый Год, но тут случай особый. Супостат, конечно, уверен, что все русские пьют горькую, они все в этом уверены, и если отказаться – вполне может насторожиться. А Дашуле он так потом и объяснит – мол, военная хитрость, исключительно чтобы ввести неприятеля в заблуждение…

Водка оказалась дрянной – сладковатой и с явным недостатком градусов. Палёная, небось… Дядя Вася сделал глоток – немаленький, иначе заподозрит ведь, вражина! – занюхал рукавом, улыбнулся и сказал «Мерси»! Чем наполовину исчерпал наличный свой словарный запас французского языка. Мог бы, конечно, и вторую половину в ход пустить – но извиняться пока, вроде, не за что…

Француз, наконец, отстал. Дядя Вася сплюнул, выматерился, полез снова в подвал – и там нос к носу столкнулся с двумя студентами.

– А вы-то тут что забыли? Или помочь хотите? Тогда берите вон, в углу, мешки и несите к трактору…

Но у студентов оказались другие намерения, никак не связанные с переноской тяжестей. Один из них (кажется, Гена, припомнил тракторист) сбивчиво изложил план: набрать солярки из бочки и спалить библиотеку, чтобы книги не достались Наполеону. Зачем, почему нужно учинять такое дикое варварство, дядя Вася не разобрал. Велев студентам дожидаться в подвале и ничего не предпринимать, он бросился к библиотекарше.

Та, к его удивлению, поняла всё с полуслова и, велев дяде Васе следовать за ней, решительно направилась на задний двор… только для того, чтобы увидеть, как усатые, вооружённые ружьями и саблями французы выталкивают из подвала двух связанных «поджигателей». А с противоположной стороны от входа в подвал стоял Гжегош – и тётя Даша ясно разглядела на его лице злорадную ухмылку.

II

Девятнадцатого августа 1812-го от Рождества Христова года русская армия под командованием генерала от инфантерии Михаила Илларионовича Кутузова выступила из Царева Займища. Пройдя скорым маршем Гжатск, войска встали на ночь возле большой деревни Ивашково, чтобы назавтра продолжить движение на восток. Главнокомандующий ждал подхода подкреплений из Тульской, Калужской, Ярославской, Владимирской, Тверской губерний, но те ещё даже не покинули своих пределов. К тому же, им, как, впрочем, и полкам московского ополчения недоставало огнестрельного оружия и подобия военного устройства. Всего месяц, как взятые от сохи, обутые в лапти, не имея даже пик, а только дреколье да прихваченные из дома топоры, ополченцы хоть и горели желанием бить супостата, но вряд ли были способны противостоять в правильном бою закалённым наполеоновским ветеранам.

На содействие других армий – Чичагова, Тормасова, Витгенштейна – светлейшему тоже не приходилось рассчитывать. Те находились слишком далеко и никак не поспевали к генеральному сражению, которое – и это было очевидно всем, – придётся дать в самое ближайшее время, избрав подходящую позицию на подступах к Можайску.

Маленький отряд и сопровождаемый ими обоз – брички, вёзшие старого графа, графиню и её дочь и три телеги, набитые собранным в спешке скарбом – подошёл к Ивашкову уже в темноте. Ростовцев, устроив кое-как семейство, с тем, чтобы назавтра с утра ехать дальше, в Москву, поручик отправился доложиться эскадронному командиру. После чего, выслушал доклад подпоручика, распоряжавшегося в его отсутствие, и велел ставить палатку для себя и двоих «пленников». Их спутница с нерусским именем Матильда осталась при графине, которая охотно взялась её опекать.

Ростовцев не спал уже почти двое суток и едва держался на ногах. Тем не менее, любопытство взяло верх над усталостью: велев денщику наскоро сообразить какой ужин на троих и сварить пунш, он приступил, наконец, а расспросам.

Как тут не позавидовать книжным попаданцам с ноутбуком или хотя бы смартфоном! Движущая, цветная, говорящая картинка способна убедить любого Фому неверующего. Мне же пришлось обходиться в качестве доказательств велосипедами, наганом, и документами которые я таскал в плоском кармашке из прорезиненной ткани со шнурком для ношения на шее – «ксивник» по терминологии КСПшников и хиппи семидесятых. И особенно удивил Ростовцева железнодорожный билет от «Москва-Белорусская» до платформы «218-й километр», откуда и начинался наш турпоход – бледно-зелёный квиток с цифрами на фоне контура электрички. Поручик, оказывается, слышал о железных дорогах с паровой тягой – ну да, конечно, ведь Третвик запатентовал свой локомотив в 1804-м году, а в 1808-м запустил первую железную дорогу, пока, правда, в качестве аттракциона под названием «Поймай меня, кто сможет»… Ростовцев долго рассматривал бумажку, ставшую для него весомым и зримым доказательством технического прогресса, после чего крякнул и попросил рассказать всё с самого начала – а точнее, с момента нашего появления вместе со зданием клуба на полянке возле елового бора.