Шпага для библиотекаря. Книга 1 - [32]

Это был жестокий удар. Дядя Вася стал попивать, вылетел из бригадиров и даже отсидел год в колонии за пьяную драку. Вышел по условно-досрочному, но домой вернулся не сразу, два сезона отпахав трактористом у геологов. А вернувшись, взялся за старое: завёл сомнительных дружков, стал пить, всё заработанное на северах спустил за полгода. Дело уверенно шло к алкоголизму и новой отсидке – но неожиданно для всех и себя самого, он сошёлся с совхозной библиотекаршей Дарьей Семёновной. Та давно овдовела и в свои немолодые годы нуждалась в мужском плече. Та ещё, конечно, опора – бывший зек, бобыль, запойный пьяница, но Дарья Семёновна взялась за дело со всей решимостью бывшей партизанки. По сути, она вернула его к жизни: дядя Вася бросил пить, взялся за ум, в совхозе его зауважали, снова предлагали в бригадиры. Они с библиотекаршей подумывали, чтобы записаться, как положено, и жить вместе – но тут приключилась эта невероятная история.

– Вспомнить, оно конечно, можно… – повторил дядя Вася. Только оружия нет, и взять его негде – со здешними-то самопалами пока ещё научишься обращаться… Да и где их искать, партизан-то?

– В книгах написано: как француз пришёл, мужики по деревням разом все поднялись. – возразила тётя Даша. Неуверенно возразила, потому что читала не только школьный учебник истории, но и другие книги – те, в которых война двенадцатого года описывалась без прикрас.

– Книги, книги… – проворчал механизатор. – Там чего угодно понапишут. Вот найдём мы партизан, а они нам вилы в бок! Небось, не забыла, как клуб едва не спалили?

Но библиотекарша пропустила это возражение мимо ушей – проблемы надо решать по мере их возникновения.

– Что до оружия, то есть двустволка. Небось, не хуже кремнёвых мушкетов бьёт, да и заряжать куда как быстрее. Я её ни в каком сортире топить не стала, а разобрала и припрятала. Ещё есть три ручные гранаты, но это на самый крайний случай. Ты, вот что, Васенька…

Она опасливо оглянулась (разговор шёл в маленьком актовом зале клуба) и понизила голос.

– Трактор твой исправный, заведётся, если нужно будет?

– А то, как же! Соляры полный бак, и ещё две бочки в кузове – студенты давеча поленились в подвал скатить. Только куда ехать-то? «Пердунок» по дороге, дай Бог, километров пятнадцать выжмет, верховые его мигом догонят. Что тогда делать будем?

– Пока не знаю. – Тётя Даша покачала головой. – Но ты всё же проверь машину, может и пригодится. В подвале лежат мешки с цементом, забрось полдесятка в кузов, от пуль за ними укрыться.

Дядя Вася озадаченно поскрёб затылок.

– Мешки? Как их перетаскивать? Французы во дворе, увидят. Они уже к «пердунку» и так приглядывались, и эдак…

– И что с того? Скажешь, в деревню везти собрался. Трактор твой для них не более, чем телега непривычной конструкции, а что он сам может ездить – это им невдомёк. Да и беспечные французы сейчас, не ждут подвоха. Да, как мешки в кузов побросаешь, ружьё под ними припрячь, а лучше, в один из мешков запихни. Как есть, в чехле, только заверни во что-нибудь хорошенько, а то чистить может, и некогда будет.

– Всё сделаю, Дашуль… – дядя Вася кивнул. – Студентов предупреждать?

– Предупреди, что ж? Они наверняка с нами захотят ехать. Хотя… – она задумалась, потом решительно тряхнула головой. – Нет, лучше я сама. Молодёжь, язык за зубами держать не умеют, разболтают раньше времени. И ещё поляк этот, Гжегош – не верю я ему, ни на грошик не верю!

– Поляки – они такие. – согласился механизатор. – У нас сержант был, он в сорок пятом воевал в Польше – так, говорил, никому там верить было нельзя. Лживый народ, подлый, а уж нас, русских не любят – страсть!

– Вот и помолчим… пока. Ты иди, Васенька, иди, времени у нас, считай, нет вовсе. В любой момент что-нибудь может случиться, надо заранее приготовиться…

Сказано таскать – значит, будем таскать… Свою невенчанную супругу дядя Вася привык слушаться беспрекословно – не то, чтобы боялся (не было такого отродясь!), просто знал, что та умнее и дурного никогда не присоветует. Вот и взваливал тяжеленные мешки с цементом и пёр их на хребте по крутым ступенькам вверх из подвала, матерясь и думая только, чтобы не поскользнуться.

А на дворе ещё надо доковылять до «пердунка» – по лужам, по грязюке, огибая пятна нерастаявшего снега, под которыми вполне может оказаться яма или выбоина. Французы, толпящиеся у импровизированной коновязи, заметили его него внимание и гогочут – забавно им, вишь, наблюдать, как русский мужик надрывается…

Дядя Вася сплюнул. Эх, сейчас бы безотказный ППС, который был у него в Манчжурии… Вообще-то, мехводам полагались карабины, но ему достался автомат. Пустить его в ход довелось всего три раза. Дважды на колонну налетали какие-то буйнопомешанные самураи, и приходилось отстреливаться прямо из кабины. И ещё один раз – ночью, когда к тягачам с орудиями подобрались японские диверсанты. Наделали они тогда бед: прирезали часового и успели подорвать гаубицу, прежде чем их нашпиговали свинцом сбежавшиеся на звуки стрельбы артиллеристы. Вот и этих бы – срезать длинной, на полрожка очередью…

Что ж, мечтать не вредно, как теперь говорят. Дядя Вася обошёл «пердунок» и, повернувшись спиной, сбросил в кузов мешок с цементом. Вроде, полцентнера – не так уж и много, лет десять назад он такой груз и не заметил бы. Но возраст даёт о себе знать, тут уж ничего не попишешь.