Шпага д'Артаньяна, или Год спустя - [44]

– Пусть едет.

Вздох недоумения и облегчения вырвался одновременно у адъютанта и капитана.

– Вы отменяете приказ об аресте, государь? – сдержанно поинтересовался Пегилен.

– Отменяю, капитан. Пусть едет, – повторил король.

Де Лозен выслушал и, попросив разрешения уйти, откланялся. От дверей королевских покоев он отправился прямиком в зал Дианы, где герцогиня де Монпансье с нетерпением поджидала своего великолепного возлюбленного. Надо сказать, что за последние несколько дней барон немало преуспел в осуществлении своего сокровенного замысла, так что его величество уже с более тщательно скрытым неудовольствием поглядывал на свою нелюбимую кузину. Это служило неистощимым источником весёлости принцессы и честолюбия Лозена: они почти не расставались. Придворные с недоумением и даже завистью следили за этой необычной парочкой, гадая, в какую романтическую ловушку заманивает тщеславный гасконец неискушённое сердце внучки Генриха IV. Герцогиня просто светилась счастьем, слушая непринуждённую болтовню признанного сердцееда.

– Как ты думаешь, Маникан, чего добивается наш друг? – насмешливо спросил приятеля де Гиш, увлечённо наблюдавший за Пегиленом.

– Полагаю, большего, чем ты.

– Господин де Маникан!

– Разве я что не так сказал? – с самым невинным видом осведомился Маникан. – Это всё моя рассеянность: отвечаю, даже не расслышав вопроса. Только что мне, например, послышалось, будто ты спросил, какого я мнения о госпоже Монако.

– Да чего ради я спрашивал бы твоего мнения о моей сестре? Все знают, что Катрин была любовницей Пегилена.

– Но, возможно, у меня на её счёт особое мнение, – выпятил грудь Маникан.

– Допустим. Но ты ответил: «большего», а не «более высокого». А?

– Неужто так и сказал? Ничего себе… Выходит, я ко всему ещё и путаю слова. Горе мне!..

– Ладно. А теперь отвечай всерьёз: к чему может стремиться Лозен в отношении Великой Мадемуазель?

– Да к герцогской короне, клянусь спасением души.

– Всё шутишь…

– На этот раз – нет. Ты только послушай, до чего же звучно: его светлость Пегилен, герцог де Монпансье. Породниться с королём: вот чего жаждет и добивается наш драгоценный гасконец.

– Может, ты и прав, – пожал плечами де Гиш, влюблённо глядя на принцессу Генриетту, играющую в карты.

– Ещё бы я не был прав. Да ты спроси у него сам, изволь, если желаешь: тебе он не соврёт. Ах, вот с кого бы взять тебе пример, друг мой: сколько вокруг незамужних светлостей. Вот хотя бы, взгляни: Шарлотта де Кастельно – чем не предмет обожания? Чудо как хороша! Но нет же, я угадываю ответ…

– Моё сердце мне не принадлежит.

– Вот! – горестно воскликнул Маникан. – Так я и знал!..

– Что я могу с собой поделать? – вздохнул граф.

– Знай, – флегматично продолжал щёголь, – ты единственный Граммон, начисто лишённый всяких задатков честолюбия. Ну да, конечно, ты знатен, как Монморанси, и храбр, как Баярд, но из-за своей страсти лишаешь себя простых человеческих радостей вроде премилого герцогства.

– Это от меня не убежит.

– Знаю, знаю. Вопрос в том, намерен ли ты, в свою очередь, передать титул досточтимого маршала по наследству, или и его сожжёшь на алтаре неземной любви? Весьма требовательное, чёрт возьми, чувство, если ради него угасает знатнейший род Франции. Ну, не за тебя ли прочат дочку канцлера? А ты… ты…

– Поговорим о чём-нибудь другом, Маникан.

– Изволь. О чём же?

– Да вот хотя бы о Маликорне. Не он ли это пробирается к нам?

– Да, это он собственной персоной. Чем не образец для подражания? На этом-то хитреце фамилия Маликорнов не зачахнет, это точно.

– О! Так он женится?

– Узнай сам. Господин де Маликорн!

– К вашим услугам, дорогой де Маникан, – отозвался Маликорн, подходя к друзьям.

– Маникан только что сразил меня новостью, – обратился к нему де Гиш.

– Какой же, граф?

– Он утверждает, что вы надумали сочетаться браком, любезный де Маликорн. Это верно?

– Разве могу я уличить друга во лжи, даже если он и погрешил против истинного положения вещей?

– А!.. – со смехом воскликнул де Гиш, а Маникан с вытянувшимся лицом открыл было рот для ответа.

– И уж тем более не стану делать этого в том случае, когда он глаголет истину.

– Так это правда? С мадемуазель де Монтале, не так ли?

– Вы очень догадливы, граф, – улыбнулся Маликорн.

– Когда же?

– Как только его величество соизволит подписать брачный договор.

– Ну, это не затянется.

– Как знать! Конкордат с испанцами заставил нас поволноваться, а ведь и там требовалась одна только подпись.

– Однако пренебрежением к собственной персоне вы не страдаете, – усмехнулся де Гиш, – надо же: сравнить свой брачный контракт с государственным соглашением! Я бы до такого не додумался. Но знаете: сдаётся мне, король относится к вам лучше, чем к кастильской хунте. Желаю вам большого счастья, дорогой де Маликорн. Мадемуазель де Монтале – чудесная девушка, и я надеюсь, что мы славно отпразднуем вашу свадьбу в милом Сен-Клу.

– Смело рассчитывайте на это.

– Берегитесь, как бы нам не пришлось напомнить об этом обещании.

– Ора заслуживает много большего, чем я могу предложить. Поэтому не взыщите.

– Счастливец вы, дорогой мой, – вздохнул де Гиш, крепко пожимая руку Маликорну, – я от души рад за вас.