Шпага д'Артаньяна, или Год спустя - [45]

– Надо же! А в глазах твоих угадывается скорее не радость, а чувство иного рода, не менее, впрочем, сильное, – голосом актёра-трагика перебил его Маникан.

– О чём это вы? – подозрительно сощурился де Гиш.

– Зависть, милый друг, банальная человеческая зависть застит ваш взор, – нравоучительно изрёк Маникан.

– Ах, до чего лестно было бы мне предположить, что моему счастью завидует один из Граммонов, – поспешно вмешался Маликорн, чувствуя неловкое замешательство де Гиша, – но увы, это совершенно невозможно.

– Почему же? – через силу улыбнулся де Гиш.

– По той простой причине, что я – не король, – учтиво заключил жених.

Отвесив любезнейший поклон, граф удалился, недоумевая, какая злобная муха укусила нынче Маникана. Оставшись лицом к лицу со старым другом, Маликорн также вопросительно взглянул на него. В ответ Маникан рассерженно всплеснул руками:

– Вы можете удивляться или нет, как угодно. У меня есть свои причины поступать таким образом, как вы видели. И не расспрашивайте меня, иначе, клянусь, я забуду, что я дворянин и ваш друг, и на этом самом месте…

– Что? – пролепетал Маликорн, ничуть не сбитый с толку этой тирадой: сердитый Маникан являл собою, разумеется, редкостное зрелище, но он уже знал, как вызвать того на откровенность.

– Что вы сделаете? – проговорил он как можно нерешительнее.

– Что? Да совру вам. Совру, слышите? Совру беззастенчиво и неумело.

– Ну, так я не буду вас расспрашивать, – твёрдо сказал Маликорн.

– Правда? – недоверчиво покосился на него Маникан.

– Не буду, – пожал тот плечами.

– Тогда я приоткрою для вас завесу, но только чуть-чуть, согласны?

– Ах, боже мой, не нужно.

– Однако…

– Не стоит, право!

– Ну же, я ведь соглашаюсь только ради вас.

– С вашего позволения, я хотел бы остаться непосвящённым в эту тайну.

– Но я настаиваю!

– Друг мой, вы надрываете мне сердце своей мольбой… Я в замешательстве.

– Соглашайтесь, прошу.

– Будь по-вашему. Я сдаюсь, сразите же меня наповал.

– Наконец-то! Дело в том, что… э-э…

– Ну?

– Это весьма деликатная тема.

– Вот уж и первое препятствие. Увольте, Маникан.

– Да нет же, слушайте: дело в том, что герцогу надоело быть изгоем в собственном доме, и он…

– Герцогу Орлеанскому, не так ли?

– Само собой. Итак, он с некоторых пор с большим, нежели когда-либо, неодобрением, склонен наблюдать за… вы понимаете, за чем именно.

– Кажется, понимаю. Неужели возвращаются прежние времена с постоянно обновляющимися любовными треугольниками и галантными похождениями? Так принц недоволен нашим другом?

– Никто не знает, на кого сердится его высочество, но то, что сердится, – это точно. Началось это после получения некоего письма.

– Письма, вот как? – насторожился Маликорн.

– Из Рима, друг мой, – заговорщицки подмигнул ему Маникан, – и с тех-то пор принц ходит мрачнее тучи.

– А давно ли доставлено письмо? – с самым равнодушным видом поинтересовался снедаемый любопытством Маликорн.

– Дайте-ка вспомнить… Кажется, это было как раз накануне прибытия послов… нет-нет, днём раньше. Точно!

– Значит, третьего дня?

– Верно.

– Послание от шевалье де Лоррена, не правда ли?

– Думается, да, – загрустил Маникан.

– И вы именно поэтому пытаетесь пресечь увлечение графа? Поздновато, дружище. Его излечит теперь только новая страсть либо смерть. Да и так ли уж велика опасность? Не мог же шевалье своим письмом пробудить в принце супружескую ревность: это не в его духе, да и к тому же вовсе ему не выгодно. Ревность, знаете ли, тень любви, а если наш господин внезапно воспылает страстью к жене, несчастный шевалье рискует закончить свои дни в обществе князей церкви. Достойное общество, вполне под стать де Лоррену.

– Да уж.

– По-моему, принц попросту зол на принцессу за её причастность к ссылке его любимца. А письмо всего лишь заново всколыхнуло недобрые воспоминания; это пройдёт, уверяю вас, – убеждал друга Маликорн, сам ни минуты не веря в то, что говорит.

– А ведь и правда, – просиял Маникан.

– Граф волен по-прежнему безумствовать и страдать: с этой стороны ему ничто не грозит.

– А принцесса?

– Это дело другое: тут мы бессильны. Но будьте спокойны, – поспешно продолжал Маликорн, увидев, как вновь осунулось лицо Маникана, – я знаю одну ловкую особу, которая сумеет позаботиться о Мадам.

– Действуйте, дорогой друг, действуйте! Вы знаете: граф де Гиш умеет быть благодарным.

Маликорн в ответ лишь вежливо кивнул головой. Сейчас его не интересовала благодарность ни одного графа на свете, ибо он знал: королевская признательность способна его самого сделать графом. Только что он приступил к исполнению воли суверена. И приступив к нему, узнал, что над домом брата короля, первого принца крови, сгущаются тучи.

XX. Фаворитки

Прежде чем из моря вышла земля, появился род Рошешуар» – гласил напыщенный девиз знатнейшей семьи Пуату. Семья Мортемар де Рошешуар по праву гордилась своими традициями и великим прошлым: одна из дочерей этого дома была когда-то замужем за Эдуардом Английским. Что до настоящего, то оно украсило венец рода ещё двумя самоцветами монаршего внимания: герцог де Вивонн стал крестником Людовика XIV и Анны Австрийской, а его сестра, Атенаис де Монтеспан, наследовала Лавальер.