Схождение во ад - [24]

Одет был Женя в элегантный темно-серый костюм в неуловимую клетку, узкие щегольские штиблеты; выглядел весьма представительным, полным бодрости и здоровья, словно побывал в некоем пансионе, где наряду с калорийным питанием получил воспитание и осанку аристократа средней руки. Прежняя желтизна рыхлой кожи уступила жизнерадостной розовощекости, в глазах заблестел живой, с хитрецой ум, неопрятная плешивость оформилась в благородные залысины, а реденькие мелкие зубки заменил безукоризненный стоматологический оскал.

Уже через полчаса Миша сидел в ресторанчике в окружении Жени Лысого и еще пяти знакомых ему личностей все той же торговой специальности, и проходила за трапезой заинтересованная беседа, где роль воспоминаниям отводилась несущественная, а вот перспективам же — преимущественная.

С открытием беспрепятственного выезда за рубеж, Женя Лысый, выдвинув лозунг: «коммунизм — это советская власть плюс эмиграция всей страны», — собрал компаньонов, незамедлительно отчизну покинув, и крутился теперь со своей бандой в Берлине, причем небезуспешно.

Еще до падения стены ввозил он в ГДР японскую радиоаппаратуру, продавая ее по бросовым ценам и раскладывая социалистические марки на многочисленных счетах в сберкассах. Валютные кредиты предоставлялись проверенными западными партнерами под контрабандный антиквариат, и за считанные месяцы интенсивной деловой активности были заработаны Женей и компанией миллионы в твердой валюте, поскольку социалистические бросовые денежки доброе западное правительство автоматически превратило в стабильные капиталистические.

— Скажи, — захлебывался завистью Миша, — Жень, ну… ты вот… неужели сам так рассчитал?

— Информация! — многозначительно выпячивал губы Евгений, отправляя в зубастую пасть основательный кусище стейка, сочащегося непрожаренной кровью. — Да и не могли они иначе, эт-тебе не совдеповские реформы, когда по-живому… Европа, брат, культура и гуманизм, понял?

В отличие от Михаила, Женя Лысый и компания, несмотря на основательный капитал, никаким социальным статусом не обладали.

Ребята попросту приобрели за взятки прописку и красненькие гэдээровские паспорта, без хлопот выписываемые местной полицией, что чувствовала свой скорый и неминуемый разгон. Паспорта именовались ими «комсомольскими билетами», действительно соответствуя таковым и по размеру, и по форме.

В недалеком будущем документы подлежали обмену, а их владельцы — перерегистрации, что Женю серьезно заботило, ибо дело могло обернуться депортацией, а возвращаться на беспокойную родину ему не жаждалось.

— Пока — живем, а что потом — непредсказуемо, удрученно кряхтел он, заливая в организм очередной бокал желтенького берлинского пива. — Но, полагаю, прорвемся! Ты то как, чего мутишь, вообще?..

Состроив скорбную мину, Михаил вкратце поведал о прошлых происках ментов, о бегстве, нынешнем бытие в Кельне, планах по охвату социалистического населения продуктами развитых технологий…

— Чушь — синяя! — категорично определил Мишины замыслы Евгений, и жующие его соратники молча закивали, подтверждая правильность такого умозаключения. — Ты о немцах забудь, продолжал Лысый назидательно, — немцы они сами в своих проблемах разберутся. Тут надо по другому течению грести, парень.

— И ты, конечно, знаешь, по какому?! — спросил Миша без издевки, однако — с напором.

— Знаю, — спокойно откликнулся Женя. — Армия тут стоит, между прочим. Наша: советская, освободительно-оккупационная, краснознаменная и, утверждают, непобедимая… И мы — в ее авангарде, усекаешь? Немцев он дурить захотел, умник! На хрена они?.. Армия! Вот!..

Вот и все. Вот и уразумел Миша: все у него будет в порядке, и в этой пивнушке положат они начало своей организации, что будет впоследствии именоваться русской или же красной мафией, а Курт, кстати, тоже весьма пригодится со своим замечательным, без акцента, немецким языком, — в роли, естественно, шестерки, поскольку организация, во-первых, имеет национальный славяно-еврейский признак, а во-вторых, по характеру своему немец мог претендовать исключительно на роль исполнителя, не отличаясь способностью к творческому мышлению в единственно рациональном в данном случае криминальном направлении деловых мероприятий.

— В долю не прошусь, но в компанию — да, — громогласно заявил Михаил.

Присутствующие молча подняли бокалы. Меленькие пузырьки воздуха поднимались от их узких донышек в пухлую окаемку хмельной белоснежной пены, отличавшей качественный германский продукт.

… Лучше всего, если вы будете использовать русских поодиночке, тогда вы можете ездить с ними в танках. Один русский с двумя или тремя немцами в танке — великолепно, никакой опасности. Нельзя лишь допустить, чтобы один русский встречался с другим русским — танкистом, иначе эти парни войдут в сговор.

Из высказываний Г. Гиммлера

РОЛАНД ГЮНТЕР

… Корзина с углем рухнула Роланду под ноги, и он наверняка бы сверзился со ступеней в подвал, если бы в последний момент не успел судорожно опереться о шероховатую стену ладонью.

То, что произошло, не отвечало абсолютно никакой логике, да он и не пытался искать объяснений случившемуся, чисто механически расстегивая китель Краузе и прислушиваясь, бьется ли его сердце.