Шотландская сага - [25]

— Попридержи язык, Сэм. Ты разговариваешь сейчас не с бандой невежественных дикарей. Это — Нью-Йорк, и тут есть закон о клевете… — В голосе Ферриса прозвучал гнев и что-то еще. Хью Маккримон подумал, что, возможно, это был страх.

— Иди, поищи судью, Феррис. После того, как мы оба с ним побеседуем, посмотрим, кто из нас выйдет из зала суда, смеясь.

— Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, Сэм Чишолм. Ты поймешь, на кого имеешь зуб.

Зло отвернувшись от великана, Гарфилд Феррис растолкал разочарованную толпу зевак и пошел прочь на негнущихся ногах. Как стадо овец, его приятели стали отступать от салуна и пошли за ним по пятам. Вслед им понеслись насмешки, и толпа стала рассасываться.

Протянув руку великану, Хью Маккримон назвал себя и представил сына, добавив: «Мы у вас в долгу, мистер Чишолм, — и, если я не ошибаюсь, судя по акценту, вы родом из мест, неподалеку от Гленелга».

— Вы не ошибаетесь. Я родился в Гленмористоне.

На лице Хью Маккримона появилось довольное выражение — Гленмористон был всего в нескольких милях от Гленелга.

— Но я уехал оттуда еще мальчишкой. Вы ведь здесь недавно, иначе не позволили бы себя надуть Гарфилду Феррису.

— Он назвал себя агентом по продаже земельных участков.

— Единственный участок земли, который можно получить от Ферриса, — это неглубокая могила где-нибудь в землях индейцев. Ни одного, кто отправился с ним и с его людьми, больше не встречали. Войди, давай выпьем. Давненько мне не приходилось болтать с земляком с Высокогорья.

— С удовольствием, но мне нужно отослать Роберта туда, где мы остановились. Девочки будут волноваться.

— Девочки? Неважно, поговорим о них позже. — Сэм Чишолм положил руку на плечо человеку, который шел за ним через толпу из салуна. — Джил проводит твоего сына до дома. Джил Шерборн — мой партнер. Он — самый лучший компаньон, о каком только можно мечтать. Ни одного слова неодобрения, неважно, в какие дурацкие драки я его втягиваю. На самом деле, Джил так и не сказал никому ни слова с тех пор, как индейцы Чоктау взяли его в плен и отрезали ему язык.

Пока Роберт Маккримон стоял, уставившись, разинув рот, на Джила Шерборна, Сэм сказал ему:

— Просто скажи Джилу, куда нужно идти, сынок. Он тебя проводит, но смотри, не потеряй его. Гарфилд Феррис не такой человек, чтобы так скоро забыть и простить обиду.

Когда Роберт Маккримон и Джил Шерборн ушли вместе, Сэм пошел в салун, и мужчины с уважением уступали ему дорогу. Внутри было шумно и толкливо, но невозможно было не заметить человека с ростом и сложением, как у Сэма Чишолма. Протянув руку через головы ожидающих своей очереди завсегдатаев, он взял бутылку и два стакана из рук перепуганного буфетчика.

В углу комнаты двое мужчин сидели в молчании за небольшим столиком, угрюмо уставившись на пустые стаканы. Бросив им монету, Сэм Чишолм прогремел:

— Идите, добудьте себе выпивку и поищите место, где сесть. — Один из них поймал монету, и он и его приятель нетвердой походкой двинулись в направлении стойки бара.

Великан наполнил два стакана из бутылки и пододвинул один Маккримону.

— Это то, что мужчины пьют в Нью-Йорке. Человек, владеющий хорошим рецептом виски горцев, может здесь разбогатеть… Между прочим, что привело вас в Америку?

Мужчины проговорили несколько часов, и за это время уважение Маккримона к великану выросло. Сэм Чишолм проводил большую часть года в небольших поселениях, которые и составляли Америку западной границы, или за ними, он торговал с индейцами бизоньими шкурами и мехами. Граница, заселяемая переселенцами, объяснял Сэм, постоянно движется вперед все дальше и дальше на запад. Земли, рассказывал он Хью, которые будут заселены поселенцами в ближайшие несколько лет, расширяют границы Америки.

— Перед тобой целый континент, — говорил он с энтузиазмом, — пустой земли, жаждущей людей. Правительство купило кусок земли у французов, который, черт побери, по размерам такой же, как вся Европа, но единственные люди там — горсточка бродячих индейцев. Говорю тебе, там прекрасные возможности для честолюбивого человека.

— Если эти земли так хороши, почему же никто не покидает Нью-Йорка, чтобы отправиться туда?

— Я удивляюсь тебе, Маккримон! А почему арендаторы Высокогорья сидят сиднем у себя дома, как будто за их четырьмя стенами нет другого мира, и ведь знают, что их вот-вот выселят. Я скажу тебе почему… потому, что люди боятся неизвестности. Им может не нравиться то, что они имеют, но это знакомое. Привычное. Безопасное. Попробуй, скажи им, что судьба им улыбнется, но не здесь…

Сэм Чишолм широким жестом своей огромной руки показал — где.

— Они найдут сто причин, чтобы остаться там, где они сейчас. Только когда появится очень много народу, стремящегося к земле, тогда заполнятся пространства между реками Миссисипи и Миссури.

— Миссисипи? — Хью Маккримон улыбнулся. — В этом названии перезвон колокольчиков. «Миссисипи» и «Миссури». Мне нравятся звучания этих слов.

— Нет, Миссури и Миссисипи не могут нравиться. Ты либо возненавидишь их, либо влюбишься с первого взгляда.

Сэм Чишолм долго смотрел поверх голов пьяниц, сидящих по соседству. Неожиданно он поднялся на ноги и посмотрел на Хью Маккримона с высоты своего роста.