Шони - [10]

Она уперлась рукой в бревенчатую стену хижины, приподнялась, обхватила шею Иванэ.

— Скорее, скорее… Он вот-вот придет!

— Поешь немного, дочка, а потом мы вместе пойдем.

Синту не слушала его.

— Почему так темно стало, дедушка?

Солнце стояло над лесом. Но Синту не видела его. Словно во сне, шла она к старой ольхе.

— Отчего у меня так колет в боку, дедушка?.. Может, Чонти уже пришел и ждет меня? Пойдем скорее, дедушка…

Они подошли к ольхе.

— Нет, он не пришел еще, — произнесла она горестно. — Помоги мне сесть…

Иванэ помог ей сесть, она привычно прислонилась спиной к стволу. Ее знобило, губы ее дрожали.

— Он скоро придет, мой Чонти…

— Да, да, он скоро придет, — подтвердил Иванэ, скинул с плеч бурку и укутал в нее Синту.

— Теперь мне хорошо.

Синту откинула голову, закрыла глаза. Лицо ее было спокойно, на щеках чуть приметно проступили два розовых пятна.

— Чонти! — вдруг встрепенулась Синту. — Я слышу — это стук копыт его коня! Слышишь, дедушка, как он скачет?.. А господин сказал, что его убили турки!..

— Да, дочка, это Чонти, — сказал Иванэ. — Это топот его коня.

Иванэ видел, что последние силы покидают Синту. Он медленно пятился к тому месту, где ждал его конь. Что делать? Скорее ехать во дворец, за лекарем? Или ей не поможешь уже? Синту отдаст богу душу раньше, чем он приведет врача. Он нерешительно стоял перед конем. Наконец вскочил в седло и поскакал во дворец.

Но было уже поздно. Синту не нужна уже помощь лекаря.

10

После сражения под Кулеви Сесирква Липартиани не брал в руки оружия: старые раны не позволяли ему даже сесть на коня. Но когда враг подступал к границам Одиши, сам Дадиани посещал его, советовался с ним. В дни празднеств и торжеств сажал он Сесирква рядом с собой. И это было не только знаком уважения — Дадиани любил его, как брата.

Сесирква женился, обзавелся детьми. По его повелению, Синту похоронили не в дворцовой ограде и не на кладбище, а под старой ольхой, лицом к дороге, откуда должен был прийти Чонти…

Прошло двадцать лет. Однажды утром Сесирква Липартиани, сидя на балконе своего дворца, наблюдал, как его старший сын Александр упражнялся во владении саблей. Сесирква готовил сына к походу: царь Картли и Кахети Теймураз собрался выступить против шаха-Аббаса.

Молодой царь избрал удачное время: между Ираном и Турцией шла война. На помощь войскам Картли и Кахети должны были прийти Имерети и Мегрелия, чтобы объединенными силами изгнать кизилбашей из Грузии.

Липартиани смотрел с балкона на Александра и вспоминал свою молодость. Юноша ловко владел оружием и сейчас теснил своего противника, испытанного воина-карачаевца. Тот отступал, уклоняясь от быстрой сабли Александра. Мужчины, обступив их полукругом, с интересом следили за поединком. Тут были абхазцы, имеретины, кахетинцы, лезгины, чеченцы — лучшие воины, собранные из разных краев, чтобы обучить Александра сабельному бою и метанию копья, стрельбе из лука и владению кинжалом. Теперь они внимательно следили за каждым движением своего ученика.

Высок и широкоплеч был молодой господин, чоха плотно облегала его стройный стан. Нежное, не успевшее огрубеть под солнцем лицо, яркие голубые глаза и русый вихор, упрямо спадавший на лоб, придавали его облику мужественную доброту и привлекательность.

В его годы таким был и Сесирква Липартиани; Александр продолжал его жизнь, его дело. Отец защищал Одиши от турецкого нашествия, а сын собирался теперь к царю Теймуразу, чтобы принять участие в походе за освобождение Грузии от персов…

Липартиани заметил вдруг, что к людям, наблюдавшим за поединком, быстро подошел незнакомец, одетый в богатую турецкую одежду, с кривым ятаганом за поясом. «Кто это! — удивился Сесирква. — На купца он не похож…»

Как раз в это мгновение карачаевец неожиданным выпадом выбил саблю из рук Александра. Разгоряченный юноша ринулся, чтобы поднять свое оружие, но незнакомец опередил его.

— На этот прием отвечают вот так, сынок, — проговорил он негромко и взмахнул саблей: — Держись, карачаевец!

С лязгом скрестились сабли, раз, другой, и вот уже сабля карачаевца упала на землю. Незнакомец поднял ее и протянул противнику. Потом обернулся к Александру, но увидел перед собой взволнованного Сесирква.

— Чонти!

Чонти опустил голову и преклонил колено перед своим господином.

11

Недолго рассказывал Чонти…

Турки втащили его, раненого, на свой корабль, привезли в Стамбул и продали в неволю. Опытный глаз работорговца на стамбульском базаре разглядел в изнуренном рабе прекрасного воина. Чонти не знал в его доме недостатка ни в чем: ни в лекарях, ни в уходе, ни в пище. Вскоре он пришел в себя, окреп и тогда торговец, вместе с другими ценными подарками, преподнес его в дар султану. Затем Чонти попал к знаменитому турецкому военачальнику, и начались наезды, походы, битвы. Пришла к Чонти слава, а слава принесла с собой и богатство. Но ни богатство, ни почет не могли заглушить тоски по родине. День и ночь мечтал Чонти о возвращении домой, но миновало целых двадцать лет, прежде чем представился случай осуществить давно задуманное. Воспользовавшись ирано-турецкой войной, он убежал в Армению, оттуда перешел в Кахети, в Картли, заехал к царю Теймуразу, передал ему важные сведения о турецком войске, и вот он здесь, в Одиши…