Шоколадная ворона - [36]
– О том, чтобы ты... родила меня... снова на эту землю...
Я ощущала себя находящейся в дурдоме в индивидуальной палате на одного пациента.
– А что я должна для этого делать?
Он удивился вопросу:
– Ничего... Просто согласиться – и все... Не возражать...
– Я должна буду дать ребенку какое-нибудь специальное имя?
– Нет, мне все равно, как меня будут звать в следующей жизни... Только...
– Только что?
– У меня просьба, чтобы ты подобрала для меня хорошего отца...
Перед моим мысленным взором предстал образ Кости – и тут же исчез.
– Это не проблема. То есть проблема, конечно... но я и сама в разрешении этой проблемы заинтересована.
– Постарайся, ладно? Мамочка...
Мне было до невозможности его жалко.
– Но постойте! Вы еще молоды! Я надеюсь, что вы будете живы, даже когда родятся мои внуки!
Художник грустно покачал головой.
– Не собираетесь же вы...
– Что ты, мамочка, что ты! Я никогда на себя руки не наложу – это игра не по правилам. А если правы все-таки эти, – он показал на видневшуюся в окне темно-серую маковку с крестом, – то гореть мне за это в аду.
– А что же тогда?
– Да чувствую я, что... В общем, не важно... Нет так нет! Чем я рискую, в конце концов?
Я пожала плечами.
– Да и ты, мамочка, тоже ничем не рискуешь.
– В общем, ничем...
Смех сквозь слезы! Более душераздирающей и в то же время бессмысленной беседы я никогда не вела. Правда, вот о будущих детях задумалась. Интересно даже... К тому же меня, по крайней мере на время, покинули унылые мысли о прахе отца.
– Мамочка! А паспорт у тебя с собой? – спросил художник Вова.
– Конечно! А зачем?
– Чек на тебя выпишу. И еще дарственную и сразу завещание, на всякий случай, чтобы в банке тебя вопросами не мучили и лишними налогами не облагали. Я сегодня нотариуса к себе вечером позову. Он все заверит, и заказной почтой ты эти две бумажки получишь, мамочка! Давай, давай документик свой, я все данные перепишу для нотариуса.
Я протянула паспорт художнику.
– Лучше бы и заграничный, пожалуй...
– Он у меня есть... вообще-то, но я его дома оставила. Зачем он мне здесь?
– Не страшно. Как есть. Только деньги ты за границей положи в нормальный банк... в какой-нибудь.
– Хорошо, – кивнула я. – Обязательно.
Дрожащей рукой он долго переписывал номер паспорта, прописку и все прочие данные. Я, сама не знаю почему, уперлась взглядом в тыльную сторону его кисти и обратила внимание на расположенный там веселый смайлик. Вначале я решила, что это – вытатуированная рожица, но, присмотревшись, увидела, что так странно выстроилась группка маленьких родинок. «Будто специально пометили!» – подумала я.
Художник Вова тем временем переписал все мои данные, вернул паспорт и вытащил из тумбы цветной типографский листок, очень похожий на «банковские чеки», какими пользуются дети, играющие в «монополию». Уж это мне было доподлинно известно. В Москве в люмпенских домах есть дурацкая традиция – выпроваживать детей играть на лестничную клетку. Моя хрущевка не была исключением. Порой вся лестница с первого до последнего пятого этажа оказывалась засыпанной подобными «финансовыми документами». Нацарапав мое имя и цифры, он протянул мне свой «чек».
– Постарайся не потерять. Он, конечно, на твое имя – никто, кроме тебя, по нему денег не получит, но... Вдруг меня уже не будет? Тогда никто тебе не выпишет другой... мамочка...
– Спасибо! – сказала я. – Я не буду тратить пока этот «материнский капитал». Я уже сказала: надеюсь, что вы еще на моих внуков полюбуетесь, когда я их сюда привозить буду.
– Не за что, мамочка! Совсем не за что... Я же, в конце концов, это самому себе передаю...
Перед тем как положить так называемый чек с так называемой дарственной во внутренний карман куртки, я все же взглянула краем глаза на сумму в американских долларах, которую вывел несчастный инвалид. Если бы там значилось несколько сот долларов, я готова была бы предположить, что художнику действительно досталось хоть что-нибудь. Но число, выведенное художником, не оставляло никаких шансов ни на реальность написанного, ни на сохранность Вовиного интеллекта. Теперь я уже окончательно осознала, что все это вместе – и размышления о скучном безделье в раю, и увлеченность теорией реинкарнации – просто болезненная игра его воспаленного воображения. Разумеется, я не стала обижать милого и безвредного инвалида, одарившего меня тремя прекрасными картинами. Их, кстати, он тоже не смог бы написать, если бы был хоть на йоту нормальнее.
Я еще раз вышла в туалет. Писать я не хотела, но зато нашла способ без лишних разговоров и обид расплатиться с гостеприимным хозяином. Усевшись на крышку унитаза, я вытащила из пачки несколько купюр, которых с запасом хватало мне на обратную дорогу. Потом отмотала изрядный кусок туалетной бумаги и плотно завернула в нее оставшиеся деньги. Водить ручкой по туалетной бумаге, мягко скажем, неудобно, но мне все же удалось вывести довольно длинную фразу: «Дорогой Владимир! Не сомневайтесь, что я самым бережным образом сохраню ваш чек и использую его только по назначению, а вам я оставляю немного наличных денег в российских рублях, чтобы не обналичивать валюту». Подписанную пачку я разместила на полочке умывальника и приперла стаканчиком с зубной щеткой и пастой. Таким образом, Вова не сможет не заметить мою передачу.
Женщина, которая жестче иного мужчины.Женщина, которая сильнее иного мужчины.Женщина, которая держит удар так, как и не снилось иному мужчине.И все равно она — женщина.И все равно для нее главное — любовь.Ради этой любви она может быть мягкой, слабой, беззащитной.Но горе тому, кто посягнет на ее счастье.
Аня всегда старалась смешаться с толпой. Этому учила ее мама. Она заставила девочку разувериться в собственной красоте и уме. Она разрушила ее единственную любовь. Может быть, пришло время для Ани пересмотреть свою жизнь? Но найдутся ли у нее силы разорвать порочный круг?
Судьба этой женщины необычна, но на ее месте могла бы оказаться каждая.Судьба этой женщины как открытая книга, но в ней великое множество тайн и загадок.Судьба этой женщины невероятно драматична, но это счастливая судьба.Этой женщине довелось пережить столько, что хватит на несколько жизней, но никому не известно, далеко ли до финала.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.