Шоколадная ворона - [34]
– Я же сказала, что ничего в чайных церемониях не понимаю. Буду у вас учиться.
– Я родился таким уродом, – произнес он внезапно безо всяких предисловий. – Я был уродом уже в утробе матери. Я был запланирован уродом еще в миг зачатия.
Я попыталась протестовать, но художник жестом остановил меня.
– Мой отец оставил маму, едва она вернулась из роддома. Он был дагестанец, а после развала Союза внезапно вспомнил, что он мусульманин. Но это было потом. А тогда он был просто мерзавец. Я не желаю называть его имя. Я много раз спрашивал мать, зачем она вышла замуж за этого человека. Он не мог испортиться в один день, в день моего рождения. Как можно было не увидеть, с кем ты делаешь ребенка? Я знаю, что это жестокий вопрос, но я имел право его задать. Мать не дала мне ответа. Она была единственным, поздним ребенком, и, кроме меня, на ней оставались двое стариков – ее родители. Мы жили не просто бедно – мы жили в нищете. Меня признали олигофреном, и я не буду рассказывать тебе, как и чему меня учили в школе-интернате для дебилов. Спасибо матери за то, что она забрала меня оттуда.
На несколько минут художник прервался. Он заварил чай и разлил бледно-зеленый напиток в две чашки. Я попробовала – действительно, я никогда до этого не пробовала зеленый чай с таким тонким изысканным ароматом.
– Мы жили на Кавказе, в городе Кисловодске, – продолжил Вова. – Отец ни разу не приехал, ни разу не прислал ни копейки денег. Вначале умерла от рака бабушка. До этого она пролежала без малого год. Я ухаживал за ней, как мог ухаживать восьмилетний больной ребенок. Мама работала на две ставки. Она была учительницей истории. После бабушки слег дед. Но перед тем, как слечь, он сошел с ума. Это называется «старческое слабоумие». Мы даже рады были, когда он слег, так как те полгода, что он передвигался по дому, он мог устроить поджог или, наоборот, залить все водой. Ему, я прошу прощения, очень нравилось обмакивать палец в говно и рисовать на стене каракули.
Я поставила на столик свою чашку. Честно говоря, это не было жестом. Слово «говно», да и образы, связанные с ним, никак не мешали мне во время застолья. Но художник Вова принял это на свой счет.
– Извини! Я не подумал!..
– Нет-нет! – успокоила я его. – Просто устала чашку в руке держать. Продолжайте, пожалуйста!
– Дед долго лежал. Нам с мамой казалось, что это будет продолжаться вечно. Когда дед умер, мне было уже восемнадцать лет. Через два года не стало мамы. Как и у бабушки, у нее был рак груди. Еще два года я жил на одну пенсию. Учился рисовать. Много денег уходило на краски, холсты, деревянные доски и лак. У меня был очень хороший учитель. Он преподавал в кружке для детей. У нас было в городе несколько бесплатных кружков. И он, Аркадий Иванович, вел такой кружок. Постоянно к нему ходил только я. Другие дети походят-походят и перестанут. А мне просто некуда было больше ходить. Еще я ходил в церковь. Я знал, что никому в этой жизни не нужен.
Я попыталась сделать протестующий жест и заметить что-то вроде того, что мы все в этой жизни никому не нужны. Но художник отмахнулся.
– Я понимал, что жизнь моя не получилась, и мне хотелось в рай. Мне нравилась православная служба, нравился наш священник, и я много молился и просил Христа забрать меня в рай поскорее. Только я не очень понимал, как в раю устроено наслаждение. В Святых книгах написано все очень странно – что праведники и вообще все спасшиеся во Христе после смерти вознесутся на небо, сядут рядом с Господом и возрадуются в любви и во славе. Что это значит? Так и будут они сидеть всю вечность рядом с сыном Всевышнего в какой-то там славе?! И я испугался. Прости меня, Господи! – Он неожиданно перекрестился. – А вдруг в раю будет скучно? Ты никогда не думала, что там, в лучезарных облацех, может быть скучно?
От напряжения Вовино лицо задергалось, и он несколько раз подряд подмигнул мне. Я не знала, что ответить, и лишь развела руками.
– А я, признаться, очень взволновался, пошел посоветоваться к священнику и спросил его об этом. Сказал, дескать, боюсь, что когда мой жизненный путь закончится и я умру, то так и не познаю тех земных наслаждений, которые просты и доступны всем прочим. Он, конечно, очень рассердился и сказал, что я должен был счастлив, что Всевышний создал меня убогим калекой и тем самым избавил от греховности плотских утех. И что нелепо думать, будто Иисусу Христу, нашему Спасителю, будет нечем занять в славной вечности не только меня, но и всех спасенных им человеков! А еще добавил, что хорошо бы мне направиться в монастырь и принять послушание, дабы в труде на благо братии изгнать из сердца своего все греховное. И этот священник дал мне адрес сего монастыря, в котором мы и встретились с тобой.
– Но вы же не послушник и не монах, – удивилась я. – И вообще при чем здесь ваш оранжевый балахон?
Он вновь пристально посмотрел на меня и вновь, дернувшись, подморгнул.
– Потому я и обратился к буддистам. Вдруг это они правы и у меня есть шанс вновь вернуться на землю после... этой жизни. Уже после того, как я поселился здесь, в этом городе, я съездил в Индию, в Таиланд и в Китай. Я путешествовал по монастырям, общался с монахами и их наставниками.
Женщина, которая жестче иного мужчины.Женщина, которая сильнее иного мужчины.Женщина, которая держит удар так, как и не снилось иному мужчине.И все равно она — женщина.И все равно для нее главное — любовь.Ради этой любви она может быть мягкой, слабой, беззащитной.Но горе тому, кто посягнет на ее счастье.
Аня всегда старалась смешаться с толпой. Этому учила ее мама. Она заставила девочку разувериться в собственной красоте и уме. Она разрушила ее единственную любовь. Может быть, пришло время для Ани пересмотреть свою жизнь? Но найдутся ли у нее силы разорвать порочный круг?
Судьба этой женщины необычна, но на ее месте могла бы оказаться каждая.Судьба этой женщины как открытая книга, но в ней великое множество тайн и загадок.Судьба этой женщины невероятно драматична, но это счастливая судьба.Этой женщине довелось пережить столько, что хватит на несколько жизней, но никому не известно, далеко ли до финала.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.