Шляпколовы. У тебя есть друзья (повести) - [28]

Юра резко поднялся со скамейки и устремился к Крещатику. Но, чем дальше он шел, тем шаги его становились все более медленными и вялыми. От себя не убежишь. Нужно идти на завод… Он подумал о Мише, о Кузьме Ерофеевиче. Удалось ли утром починить сверлильный станок? Прибыла ли документация на детали?

Юра представил, как лучи солнца сверкают на металле, как рокочут станки, и Кузьма Ерофеевич тыльной стороной ладони вытирает пот. Он смотрит строго, взгляд какой-то чужой, холодный…

Ну ладно же! Не один завод на свете. Вон на «Продмаше» тоже требуются расточники. Можно хоть сегодня приступить к работе. Он придет и скажет Мише как бы между прочим: «А я ухожу на «Продмаш». Миша растеряется и забормочет…

Нет, Юра честно признался себе, что Миша не забормочет, а презрительно посмотрит на него и подумает:

«Испугался. Бежит. Скатертью дорога».

А что скажет подполковник, Семен Игнатьевич?

* * *

Комсомольское собрание было бурным и долгим.

— Чижик опозорил нас всех, — говорили молодые рабочие. — Наказать его надо так, чтоб запомнил.

— Я понимаю… — сказал Юра, глядя в пол. — Я виноват, напился, хулиганил…

С последнего ряда на него смотрела Майя. Ее губы шевелились, словно шептали что-то…

Юра получил строгий выговор с занесением в личное дело.

* * *

В Ворзеле, неподалеку от вокзала, стоял ларек. Это было ничем непримечательное строение. Ассортимент товаров в нем был более чем скромный. Однажды, к великому удовольствию дачников, к ларьку подъехала машина, до верху груженная ящиками.

У ларька никогда не было сторожа. Ведь мимо по дороге ходили люди, на вокзале дежурили милиционеры, а ларек заливала синеватым светом лампочка.

Но в эту ночь лампочка не зажглась. Вечером какой-то паренек хотел попасть камнем в воробья, но быстрый воробей улетел, а лампочка пострадала. Паренек с непомерно длинными руками и ногами был похож на паука. Он успел скрыться раньше, чем кто-либо из слышавших звон стекла понял, в чем дело.

Позднее, когда на дачный поселок спустилась ночь, к ларьку подкрались три фигуры. В их ловких руках замок даже не звякнул.

— Быстрей, быстрей! — командовал угрюмый парень, беря ящик с бутылками массандровского муската. — Сейчас Яшка приедет.

Воры вынесли из ларька четыре ящика и поставили их в два ряда, один на другой.

На дороге показался «Москвич». Он остановился у ларька.

— Ну? — спросил Яшка, сидевший рядом с водителем, в котором один из местных отставных полковников мог бы узнать своего сына.

— Лафа! — ответил Гундосый. — Товар тут. Колька на шухере…

Он не успел закончить. Вокруг них вспыхнуло кольцо холодного белого света. Яркие лучи ударили в глаза, ослепили, забегали по ящикам, по лицам и судорожно стиснутым кулакам.

— Руки вверх! — послышался голос из-за светящегося кольца.

Трое подняли руки.

— Вылезай из машины! — приказал тот же голос.

Яшка толкнул в бок водителя, зашипел:

— Стреляй!

Тот вскинул руку и выстрелил. За светящимся кольцом послышался стон. Один фонарик погас.

Яшка закричал:

— Шпана, рви когти!

Гундосый, повинуясь голосу атамана, бросился бежать, размахивая ножом. Его сбили с ног, связали.

«Москвич» рванулся с места. На повороте Яшка вывалился из кабины и пополз по траве. Он был единственный, кому удалось вырваться из ловушки, устроенной подполковником Котловским.

СТАНОК ПОЕТ

1

Приближался конец месяца.

Юру поставили на старый станок, долгое время бездействовавший, и дали самостоятельную работу — растачивать несложные детали.

— А что я говорил? — бубнил Леня будто бы себе, но так громко, чтобы Юра слышал. — Развалину дали, а не станок.

Эти слова раздражали Юру. Хотелось назло Лене приноровиться к капризному станку, заставить его работать четко. Не так-то скоро удалось этого добиться!

Однажды, когда Юра с остервенением отбросил от себя очередную испорченную деталь, к нему подошел Миша.

— Как идут дела?

— Голова пока цела, — недовольно ответил Юра.

— И то хорошо, — шутливо сказал Миша и уже серьезно добавил: — А брюзжать, как Леня, перестань — не получается у тебя… Не все сразу. Так вот… Да, кстати, знаешь, какой сегодня день?

Юра недоуменно повел плечами.

— Сегодня ты получишь свою первую зарплату, — торжественно сказал Миша.

После смены Миша взял на рабочих цеха по доверенности зарплату и стал выдавать ее. Первым подскочил Леня:

— Гони мои деньжата.

Миша поднял на него взгляд.

— Был бы ты на работу такой же скорый.

— А он и так скорый. Даже чересчур, — послышалось ворчание Кузьмы Ерофеевича. — Глядите, что натворил.

Все подошли к Лениному станку. Леня, очевидно, поворачивал резцедержатель, а отвинтить до конца рукоятку поленился. Силы же ему не приходилось занимать, и он согнул фиксатор.

— Чистый тебе буйвол по силе, а по лене — не найти равных, — вздохнул Кузьма Ерофеевич.

— Напустились! Сами будто ничего не ломали, — проговорил Леня и сплюнул под ноги Кузьме Ерофеевичу.

— А ну вытри! — угрожающе произнес Миша.

— Чего, чего?

— Вытри, говорю. — Миша подошел вплотную к Лене. Тот отступил. — А зарплату получишь позднее. Сначала попросим, чтобы с тебя удержали за фиксатор.

— Не имеешь права!

— В правах-то он разбирается, будто юрист, — проговорил пожилой рабочий.