Шли бои - [50]

Этот факт характеризовал настроение рядовых и некоторых руководящих членов Армии Крайовой. Однако в то же время оживилась враждебная деятельность членов группы НСЗ[11].

— Я столкнулся с ними во время пребывания у кузнеца в Вятовице, — рассказывал Солтыс. — Неожиданно в дом вошли два вооруженных энэсзетовца. Завязался спор. Я, конечно, был осторожен. Они говорили о необходимости «жечь каленым железом» проникающую в район пепеэровскую «заразу». Им и в голову не приходило, с кем они имеют дело. Все это происходило позже. Сейчас же мы сидели за столом и говорили о делах. Полковник делал упор на расширение связей партии с левыми и демократическими организациями, подчеркнул необходимость организации повятовых и гминных конспиративных рад народовых. Мы долго говорили о работе среди различных слоев населения, о создании народного фронта.

Установив контакты, мы двинулись в Величку. Влияние местной группы опытных работников достигало Мысленице, Тарнува и Вадовице. И снова я встретился с Бохенеком и Бурдами, которые сотрудничали с Хеленой Вылегалой, Казимежом Шулем и его женой. В ходе наших бесед затрагивались вопросы не только вооруженной борьбы, но и издания газет и воззваний. Речь шла о подготовке нашего актива к периоду, когда придется создавать новую народную власть — органы рад народовых. Мы предвидели, что процесс этот будет происходить в условиях политической борьбы с реакцией, в тяжелых экономических условиях, поскольку земля наша была попрана оккупантами, а промышленность разрушена. Изданием газет занимался Анджей Бурда. Оборудование находилось в Величке и в Жешотарах.

С Ксенжарчиком мы прошли не одну дорогу, оставив позади десятки километров. Он всегда был скуп на слова. Никогда не горячился. Он не был склонен говорить о задаче вообще. Всегда рассматривал ее детально. Особый упор он делал на районы, такие, как Бохненский, которые мы считали трудными. Полковник доказывал, что ведение боевых действий возможно в любых условиях, при любых ситуациях, но к ним необходимо подготовиться.

Большое значение он придавал системе обороны, спешно возводимой гитлеровцами в нашем районе. Мы с полковником согласовали способы сбора информации о немецких укреплениях.

Пока мы с Ксенжарчиком и Павликом изучали район, в IV округ прибыл новый секретарь Краковского комитета ППР Влодзимеж Завадский (Ясны). Я хотел встретиться с ним, но быстро развивающиеся события не позволили этого сделать. Важно было, что новое руководство приступило к работе.

Сюрприз

Павлик и полковник Ксенжарчик заинтересовались нашим сотрудничеством с крестьянами и с представителями БХ (Батальонов Хлопских). Они захотели встретиться с теми, кто помогал нам. И вот мы с Павликом отправились в Могилу — к Худзякам и Сендорам. Я надеялся найти у них Станислава Вальчака.

Франек Сендор и Ян Худзяк были здравомыслящими крестьянами. Они верили в то, что ППР изгонит с польской земли не только оккупантов, но и помещиков и капиталистов, заводы и фабрики передаст рабочим, землю — крестьянам. Они разделяли наши взгляды о будущем государственном устройстве Польши — государстве, в котором власть будет принадлежать рабочим и крестьянам в союзе с прогрессивной интеллигенцией, государстве — союзнике Советского Союза. Таких Сендоров и Худзяков было много.

Весь вечер мы провели в разговорах с этими людьми. Затем направились в Миклюшовице, что неподалеку от Бохни. Шли наугад полевыми дорогами. Был солнечный майский день, не очень жаркий, и это скрасило нам путь. Только к вечеру вдали показались крыши построек, скрытые фруктовыми деревьями, вербой, ольхой. Мы вошли в деревню. Вокруг — ни звука. Не слышно было даже перезвона ведер у колодца. У дома товарища Юзефа Садульского, секретаря ячейки ППР, мы заметили мальчишку лет семи. Он плакал. Мы подошли к нему.

— Почему плачешь, малыш? — спросили мы.

Мальчуган вытер слезы и сказал:

— Папу немцы забрали. А вон за теми домами, — он показал вперед, — лежат убитые, вся деревня.

Мы с Павликом переглянулись и без слов поняли друг друга: влипли в облаву. Быстро пошли в обратном направлении. Перелезли через невысокий плетень из ивняка, чтобы поскорее добраться до пшеничного поля, за которым темнел лес. Павлик явно устал. Тяжелый дневной переход давал о себе знать. Я схватил его за руку и потащил в пшеницу. Деревни уже не было видно. В поле решили остаться до утра: в лесу немцы могли устроить засаду. Я расстелил на земле свой плащ, и Павлик лег на него. Временами до нас доносились звуки выстрелов. Обоих нас мучила жажда.

Яркий диск солнца медленно опускался за горизонт. Потом исчез, и на землю спустилась ночь. Павлик уснул. Я просидел около него всю ночь.

С восходом солнца Павлик проснулся.

— Где мы? Что произошло? Как мы сюда попали? — забросал он меня вопросами. — Мы были в деревне, потом перелезли через плетень, потом…

— Потом ты устал и уснул, — сказал я, — а теперь, пожалуй, можно идти.

Мы вошли в лес. Нашли родничок. Долго пили из него студеную воду. Но Павлик по-прежнему чувствовал себя неважно. Меня это стало беспокоить.

Я решил выйти из леса и направился к Солтысу в Станонтки. По мнению Солтыса, немцы искали партизан. Позднее его предположение подтвердилось. Облаву в Миклюшовице проводили гестаповцы.