Шлейф - [41]

— В одном из чемоданов был блокнот Алексея Федоровича, — сказала она. — Отдай мне его.

Поддерживая плечом айфон, Арон листал альманах «Былое». Старая бумага хранила тепло плотно пригнанных друг к другу слов.

— Ты со мной?

— Да.

— Блокнот серый, на пружинке. Если, конечно, ты не выкинул все на помойку.

Проще всего сказать «выкинул». Не окажись он сейчас в окружении чемоданных раритетов, он так бы и сделал.

— Я на дежурстве. Буду дома, найду — дам знать.

— Что значит «найду»?

— Разве я тебе не говорил, что моя жена — любительница бытового минимализма. Надеюсь, чемоданы не пали жертвой ее любви.

— На месте твоей жены я бы первым делом избавилась от тебя. Ты занимаешь слишком много места.

Получив по заслугам, Арон расчистил себе место на полу, лег и тотчас вскочил. Ему послышался голос.

Анна спала. LG напевал под ухо: «…деточка милая! В лес дремучий по камушкам…» Прихватив лежащее на полу одеяло, Арон устроился в «будке»: ноги под компьютерным столом, голова снаружи. Ноги под компьютерным столом, голова снаружи.

Нелепость происходящего напомнила ему фильм «Аморальный». В главной роли — Альберто Сорди, неказистый любовник трех роскошных женщин — Софи Лорен, Стефании Сандрели и Джульетты Мазины. Как их не любить? И он любит всех, но по отдельности. Покупая обувь детям, путает размеры, в Новый год переводит во всех квартирах часы, везде ест макароны с тем соусом, который любит больше всего на свете, всем безбожно врет, каждой — свое, и, окончательно запутавшись, решает лечь в гроб и умереть. Но когда он видит, как рыдают его любимые женщины, «восстает из мертвых».

Был ли «Аморальный» лгуном с детства? Арон точно был. Он придумывал истории и жил в них. Никто ведь не принуждал его рассказывать, что по дороге в школу он провалился в яму и потому опоздал на урок. Когда родители попросили его показать эту яму, он повел их к ней, но ямы не было. Видимо, успели закопать.

Снотворное

Израиль — страна маленькая, и Арон нисколько не удивился тому, что смертельно больного и при этом весело настроенного Алексея привезла в «Эйтаним» Шуля. С ней они когда-то учились в «Демократической школе», да и после встречались не раз, однажды даже в весьма драматических обстоятельствах… И поди ж ты, стала психологом! Судя по тому, как она смотрела на Алексея, их отношения не исчерпывались ее профессиональными обязанностями.

Видимо, Алексей был человеком редкостным, поскольку о помощи просили аж из самого Питера. Шура Варшавский, который представился родственником — Варшавские и Варшаверы — одна семья, — попросил Арона подобрать для Алексея, тоже, разумеется, общего родственника, средство от бессонницы. Арон отказался. Он не назначает такие препараты заглазно. Шура сказал, что Алексей болен, но его доставит к нему симпатичная женщина. Консультация платная.

Через полгода позвонила Шуля, поблагодарила за верно подобранное снотворное, которое, увы, больше не пригодится, и назначила свидание в Абу-Гош. Не доезжая до ворот Бенедиктинского монастыря. Там можно оставить машину и прошвырнуться по чудесным местам. Экстравагантность такого предложения она объяснила при встрече: Алексей жил здесь во время последней ремиссии. Шуля устроила его в гостинице напротив монастыря, навещала его, и они гуляли вместе, сидели на траве в подлеске поодаль от ворот. Она курила траву, прописанную ему как онкобольному, а он смотрел на нее счастливыми голубыми глазами. Траву он не курил. Так что запасы остались.

Вольготно раскинувшись на траве, рыжая зеленоглазая красотка перемешивала в портсигаре табак с марихуаной и рассказывала о том, как влюбилась в весьма немолодого мужчину с обескураживающей улыбкой ребенка. Ах, Алексей… Скольких больных раком мозга консультировала она как психолог — ни один не произвел на нее столь неизгладимого впечатления. Она передала Арону косяк. Он затянулся и ощутил вкус ее губ на папиросной бумаге. Да, перед ним была та самая Шуля, которая двадцать лет тому назад чуть не сгинула в пещере во время их пустынного путешествия. Вместо солдатской формы на ней было зеленое платье с глубоким декольте.

Свидания продолжились в апельсиновых рощах и в гостиничных номерах. Она замужем, он женат, они не связаны ничем, кроме вожделенной близости, а она-то и рождает откровенье. Арон рассказал Шуле про Анну.

«Эта штука, — ткнула она пальцем в пенис, — работает эффективней электрошока. Воспользуйся. Получится — отчитайся».

Получилось скверно. После его ухода Анна вскрыла себе вены. Но он вовремя вернулся… Скорая помощь. Больница. Он решил передать ее пожилому, опытному психиатру, но тот отказался: «Эта пациентка переиграет любого». Нелепый аргумент.

Отчитываться перед Шулей он не стал. На последнее свидание (он решил, что оно последнее, но ей не сказал) она привезла чемоданы Алексея. Попросила избавить душу от тяжелого груза. Он молча перенес чемоданы в багажник своей машины, сел за руль и уехал.

Пробуждение

Айфон подрагивал в нагрудном кармане. Шуля?

На «Ш», но не она. Штуклер.

— Твой подопечный совершил побег. Найден у Бейт-Шемеша. Находится в критическом состоянии.

Добегался.

Когда-то он рассказывал Арону про свою раскулаченную бессарабскую бабку. В нее-то он и пошел характером. Отправленная по этапу на таежную смерть, бабка совершила стокилометровый пробег по тайге. Добралась до какой-то деревни. Увидев человека, спряталась в стог сена, но он заметил ее и сдал. Опять лагерь. Там она за пайку сошлась с лагерным вертухаем. Родила дочь. От этой дочери и произошел Мордехай.