Шкура литературы. Книги двух тысячелетий - [44]

Друзей Ницше начал терять в тридцать лет. Живший с ним и Овербеком под одной крышей в Базеле Ромундт неожиданно заявил, что уходит в католический монастырь. Ницше пережил это как двойную измену близкого человека. Но следом Овербек признался, что женится, за ним Роде и Герсфорф. Умный, как бес, и видавший виды Вагнер писал Ницше в 1874 году: «По-видимому вам, современной молодежи, недостает женского общества. Я прекрасно знаю, какое здесь встречается затруднение: как говорит мой друг Шульцер, где возьмешь женщину, если не украдешь ее? Хотя почему бы и не воровать, если это нужно? Всем этим я хочу сказать, что вам надо либо жениться, либо написать оперу; и то и другое будет одинаково хорошо или дурно для вас. Однако женитьбу я все же считаю за лучший выход… Но я знаю ваши странности, мой милый Ницше, и потому не буду больше говорить об этом, так как все равно это ни к чему не приведет. Ах, боже мой, да женитесь вы на какой-нибудь богатой невесте! И зачем это нужно было судьбе сделать Герсдорфа мужчиной!»

Ницше страдал от одиночества и, уже намеренно, все больше отдалялся от людей. Сестре он жаловался в письме: «У меня нет ни бога, ни друга». Но в другом письме признавался: «Мне психически необходимо жить совершенно одному». И задним числом видно, что в таком «окукливании» философа была своя железная логика. Почти совершенное одиночество помогало ему достичь огромной сосредоточенности и концентрации умственных усилий. Благодаря ему он создал то, что мы называем «философией Ницше».

Ницше в Ницце

В 1879 году, окончательно разойдясь с Вагнером, Ницше решает порвать и с университетом. Мотивируя свой уход состоянием здоровья, он получает отставку и пенсию три тысячи франков в год, вполне достаточную для безбедной жизни. В горной Швейцарии, куда увезла его сестра отдохнуть, можно было иметь в ту пору комнату и стол за пару франков в день. Два года Ницше переезжает с места на место, готовясь умереть. Но, странное дело, периодически преследовавшие его болезненные симптомы непонятного происхождения (светобоязнь, тошнота и рвота, желудочные судороги, болезни горла, не говоря о головных болях, жестокой бессоннице и нечаянных травмах) постепенно отступают и исчезают вовсе. Ничего странного: как правило, человек болеет либо физически, либо психически. И в последующие годы характер жалоб Ницше меняется: «Все здорово, кроме моей бедной души». А непосредственно перед помешательством он даже хвастается полным отсутствием физических недомоганий в письме Петеру Гасту, такому же холостяку: «…пищеварение у меня, как у полубога; несмотря на ночной стук экипажей, я сплю хорошо».

Всю неизрасходованную жизненную энергию Ницше направляет теперь на творчество, а ее излишки сжигает в непрестанных перемещениях и в долгих пешеходных прогулках. В своих странствиях он продвигается все дальше на юг, поближе к Средиземноморью. Он разлюбил холмы, леса и города Германии, полюбил Альпы и озера Швейцарии, но и их оставляет ради солнечной Италии и ее приморских городов. В зависимости от сезона и каприза он меняет как перчатки, места жительства и пансионы, обожает Венецию, где поселился Гаст, и бухту Рапалло под Генуей, но в конце концов останавливает свой выбор на Ницце, где двести двадцать солнечных дней в году. Сюда он чаще всего возвращается, здесь, среди итальянских простолюдинов на околице, ему живется лучше, чем где бы то ни было.

После двух тяжелых лет привыкания к одиночеству Ницше пережил наконец озарение (которое вполне может быть расценено и как первый симптом грядущего помешательства). В Швейцарских Альпах ему открылся мистический смысл архаичной доктрины Вечного Возвращения и явился легендарный Заратустра – древнеиранский пророк, основатель «зороастризма», автор «Зенд-Авесты». И хотя это было не видение, а лишь прозрение, Ницше разрыдался, словно вновь родился на свет. В своих записях он пометил это событие таким примечанием: «В начале августа 1881 г. в Сильс-Марии, шесть с половиной тысяч футов над уровнем моря и гораздо, гораздо выше всего человеческого». В стихах он зафиксировал случившееся так: «И в этот миг внезапно нас стало двое – / Мимо меня прошел Заратустра». В сентябре в горах неожиданно пошел снег, и Ницше спустился в Геную. В течение следующего месяца он трижды покушался на самоубийство.

Так его устами заговорил Заратустра. Надо учесть, что Ницше принимал наркотики, но в XIX веке это совсем не считалось пороком и рекомендовалось врачами. Малую порцию настоя индийской конопли он выпивал, чтобы заснуть, большую – чтобы подстегнуть себя (это то, о чем можно говорить с уверенностью). Ницше задавался риторическим вопросом: сколько пива в немецком протестантизме? Позволительно переадресовать тот же вопрос ему самому: а сколько конопли в том, что говорил Заратустра? Но сколько бы ни было, Ницше сочинил и издал частями в 1882–1884 годах самую знаменитую свою книгу – квазирелигиозную поэму, с которой прочно ассоциируется с тех пор его имя для всех. Книга резонанса не имела никакого. Заключительную четвертую ее часть он вынужден был напечатать за свой счет тиражом 40 экземпляров. Семь из них он разослал – столько оставалось у него читателей, включая родную сестру. «Заратустра» был ответом Вагнеру на его «Парсифаль», но Вагнер умер годом ранее в Венеции, а пророчества и поучения предтечи Сверхчеловека растворились в пустоте. И Ницше делает следующий шаг: «С этих пор я буду говорить, а не Заратустра», то есть не скандировать, а говорить по существу.