Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть - [26]

А еще она разрешала нам прятаться в ее кабинете или в лаборатории, если мы сбегали с уроков физкультуры. Иногда мы помогали ей мыть колбы и пробирки, иногда просто сидели, готовясь к следующему уроку.

В старших классах литературу и русский язык нам преподавала Дина Андреевна Обухова (ударение на первом слоге, о чем она сама весьма сожалела). Нрав у Дины Андреевны был далеко не слабенький, характер решительный. Все идиллические поблажки и проявления самодеятельности она категорически пресекала. У нее была одна цель: подготовить нас к выпускному экзамену так, чтобы написали наши сочинения в соответствии со всеми требуемыми стандартами. Она сама составляла планы сочинений и требовала, чтобы мы писали их по ее планам. Надо сказать, что ее требования были вполне ясными и разумными. Для тех, кто просто хотел успешно преодолеть экзамен, этого было вполне достаточно, но мне в ее рамках было тесновато.

Выпускные экзамены, как и полагается, начались первого июня. Вскрыли пакеты, пришедшие из РОНО или ГОРОНО, и оказалось, что нам предлагаются такие темы: лирика Лермонтова, образы молодежи в романе «Молодая гвардия» и какая-то свободная тема, сейчас не вспомню.

Разумеется, я выбрала лирику Лермонтова. Кроме меня, эту тему выбрали только две девочки. Большинство писали сочинение по «Молодой гвардии». Одной девочке, претендентке на золотую медаль, выбравшей свободную тему, Дина Андреевна сказала прямым текстом, что выше тройки она у нее не получит, велела отставить эту муру и писать сочинение по Фадееву. Мой выбор она одобрила.

В результате в нашем выпуске оказались две золотые медалистки (обе – дочки наших преподавателей по труду и домоводству, очень умненькие и старательные девочки) и четыре серебряных: Лена Баранова (одна из хорошеньких писклей), Лена Богатикова, очень умная и очень некрасивая девочка, которая перешла в нашу школу уже в седьмом классе, и мы с Наташей Бородиновой. Умница и аккуратистка Наташа чуть не дотянула до золотой медали: по русскому языку у нее была четверка.

Но мы не расстраивались: условия приема в институт и для золотых, и для серебряных медалистов были одинаковыми. Надо было сдать первый экзамен на пятерку, вот и все. Ну, а если на четверку и ниже, то надо было сдавать экзамен на общих основаниях.

Наконец настал этот великий день, когда нам вручили наши аттестаты зрелости, а потом начался собственно выпускной вечер. Все девочки пришли на этот вечер невообразимо красиво и нарядно одетые и причесанные, с подведенными глазками и припудренными носиками. Все они сразу стали выглядеть старше: это были уже не девочки, а вполне взрослые барышни. Все мы надели туфельки на высоких тонких каблуках, даже я. У меня были не туфли, а красивые босоножки, но они были открытыми только сзади и выглядели, как туфельки.

Конечно, это был волнующий момент, когда меня вызвали на сцену и вручили мне мой серебряный аттестат. Я была счастлива.

На наш выпускной вечер пришла и Светлана Алексеевна. Она приходила к нам и на наш «последний звонок» в конце мая. Помню, я произнесла в актовом зале небольшую речь, посвященную нашим учителям, и была ужасно рада, что Светлана Алексеевна находится среди них.

Геннадий Банников Шашки наголо!

1сентября 1959 года очень меня огорчила первая учительница в моем первом классе средней школы села Шевченково, Звенигородского района, Черкасской области, где я потом проучился 1960–1969 годы. Я думаю, все понимают, что это должна была быть молодая, стройная, обаятельная женщина, а-ля Тамара Макарова из кинофильма про первоклассницу. И вдруг к нам выходит толстая некрасивая тетка, да еще и с именем Текля Калениковна. Пусть бы она была обыкновенной Верой Ивановной или на худой конец Параской Никаноровной! Но Текля Калениковна?! Крупными буквами передо мной тогда стоял вопрос: за что?

Всякое было между нами за время учебы, поскольку мальчик я оказался более чем живой, но особенно запомнилось вот это: «Шо тобою мордуе?» и «Кэ упэртэ!» – эти сочные украинские фразы про мое необъяснимое упрямство на русский можно перевести приблизительно так: «Что тебя так крючит?» и «“Упрямый козел!» Но вы не поверите: уже учась в университете, я специально приехал к своей первой учительнице, к тому времени уже серьезно больной, чтобы поклониться ей в ноженьки. Она стояла в своем огороде с лопатой, такая же грузная, неуклюжая, как и раньше, и плакала от счастья…

К нам в село постоянно приезжали выдающиеся люди: писатели, артисты, космонавты, военачальники. Бывало, даже иностранцы заглядывали – просто как жители Марса. Одному из них я пытался подарить свою коллекцию спичечных наклеек – он растроганно сгреб меня в охапку, поцеловал. Я еле вырвался, честное слово – вот еще, телячьи нежности!

Первые классы пролетели как-то незаметно, я едва успел переключиться с собирания спичечных наклеек на более благородное филателистическое направление, а потом и нумизматическое. Все село помогало мне в этих увлечениях, в загашниках у сельчан нашлось немало этого добра. А тех, кто не хотел расставаться с накопленным, я бессовестным образом обворовывал, особенно если обладатель коллекции был младше меня. Чистая наркомания эти коллекционерские страсти. Могу вас успокоить: воровские навыки впоследствии мне развить так и не довелось.