Школа корабелов - [5]

Саша пробежал глазами письмо. В нем адмирал просил Катасанова зачислить Попова и Осьминина учениками в новое училище корабельной архитектуры.

Не чувствуя под собой ног от радости, мальчики бегом помчались в адмиралтейство. Им не терпелось показать записку Якову Васильевичу, поделиться с ним новостью. Они не сомневались, что Осьминин разрешит им поступить в школу. То-то немец озлится, когда узнает об этом.

Запыхавшись, ребята подбежали к солдату у полосатой будки.

— Дяденька, — обратился Ваня, — нам батя наказывал быть у этих ворот. Вы не видели его, дяденька?

— А кто вы такие будете, господа хорошие? — важно спросил солдат, довольный случаем поболтать.

— Да ведь вы, дяденька, меня знаете. В прошлом месяцу вы мне еще пищаль подержать дали, — напомнил Ваня.

— Личность вроде знакомая, — засмеялся солдат. — Однако что-то запамятовал.

— Батя наш здесь работает, плотник Осьминин, — сказал Саша и просительно посмотрел в глаза солдату. — Пустите нас, судырь; может, Якову Васильевичу от корабля никак не отойти. А мы уж его там разыщем.

Солдат кивнул головой в знак согласия и отвернулся. Мальчики юркнули в ворота и пошли вдоль открытой галереи магазинов, где хранились строительные материалы. Они миновали кузницу, компасную мастерскую и остановились у мостика, перекинутого через глубокий, облицованный камнем, канал. За мостиком виднелись строящиеся корабли и фрегаты. Подле них, на просторном плацу сновали люди, слышался многоречивый гул, стук топоров, визг пил, скрежет железа.

Ребята с любопытством присматривались к людскому муравейнику, к торчащим, словно ребра гигантских рыб, шпангоутам кораблей.

— Где уж тут батю отыскать, в этакой сутолоке! — со вздохом произнес Ваня. — Народу эвон сколько. И на всех мужиках, как на бате, рубахи да штаны серые.

— Эх ты, тюля! А язык на что? Батю тут, чай, все знают.

Мальчики перешли мост, постояли у ямы с густой, пахучей смолой; потолкались среди рабочей артели, тянувшей на веревке толстое бревно. Улучив минутку, когда старшина артели приостановился, они спросили у него, как найти плотника Осьминина. Он не знал, но указал пальцем на маячившего у стапеля человека.

— Здается мне, сынки, шо вин той нимец, ось байте, що руки в штаны заховав и швидко шагае, над плотниками голова. Спытайте, мабудь, вин знае.

Саша поблагодарил мужика и бросился догонять человека в длиннополом синем сюртуке и зеленых штанах. Он потянул длиннополого за рукав:

— Ваше благородие, где тут плотник Яков Васильевич Осьминин работает?

Подмастерье обернулся неприязненно посмотрел на оборвыша, посмевшего прикоснуться к нему руками.

— Ты кто есть, негодный мальшик? Кто пускаль тебя на адмиральтейство?

Вдруг бесцветные глаза немца оживились. Он спросил Сашу:

— Ты спрашивал плётник Осьминин? Ты есть сын этот плётник?

— Нет, то есть да, ваше благородие.

— Я, я сын! — крикнул Ваня, приближаясь к немцу.

— Ошень хорошо. Я буду показывать вам его место.

Подмастерье зашагал не оглядываясь, обходя штабеля досок, бухты канатов, груды железа. Ребята бежали за ним вприпрыжку, пока он не остановился у дальнего эллинга. Здесь к немцу подскочил десятник, а спустя несколько минут явился и Яков Васильевич. Увидев ребят, он сурово спросил:

— Пошто вовремя не пришли, как сказано было?

— Мы, батя… — начал Ваня, но плотник не дал ему договорить.

— Гер Вульф, вот они, мои недоросли, пиши их в ученики, как договорено было.

— Нихт, Якоб, не принималь эти мальшик, пока деньги не отдавай. Еще два руб.

— Вот подлюга, — выругался Яков Васильевич. — Опять крутить начал! Ни гроша больше не получишь, шиш тебе, а не два рубля.

— Батя, нам с Ваней адмирал Мордвинов записку дал. В училище корабельной архитектуры нас…

— Чего ты мелешь? — плотник сердито посмотрел на Сашу. — Какая еще записка?

— Вот эта самая. И заберите у немца деньги назад.

Подмастерье выкатил на Попова круглые глаза, облизнул тонкие губы, прошипел:

— Што, што ты сказаль?

— Так мы, батя, домой пошли. Ужо обо всем расскажем. А вы, судырь, гоните назад деньги, не то мы самому адмиралу жалобу понесем.

Вечером вся Малая Охта собралась у дома Осьминина. Токари и резчики по дереву, такелажники и конопатчики, плотники и позолотчики с любопытством разглядывали записку Мордвинова, заставляя Сашу и Ваню бесконечно повторять разговор с адмиралом. Строились всевозможные догадки по поводу нового училища; никто не верил, что оно сможет готовить корабельных мастеров, самых уважаемых в слободке людей, на которых охтенцы смотрели с не меньшим почтением, чем солдаты смотрят на генерала.

Особенно оживленно обсуждался вопрос, каким будет это училище. В конце концов пришли к выводу: коль оно не для дворянских сынков, — значит, будет похожим на бурсу, на ту самую бурсу, что находилась неподалеку от Охты на другом берегу Невы и пользовалась дурной славой.

Услышав об этом, Аграфена Кондратьевна заголосила, причитая, словно на похоронах Яков Васильевич хмуро поглядел на нее и обратил потемневшее лицо к Попову.

— Санька, подь сюда! Дай-кось бумагу.

— Зачем, батя? — побледнев, спросил Попов и бережно вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист. Плотник развернул его и подошел к жене.